Тьма уже внутри
Шрифт:
А поразмыслив, как никогда уверился: их семье, семье Золотенко, от непутёвой странноватой сестрицы еще достанется. И в секунду, когда среди ночи раздался звонок в дверь, сердце его так и екнуло.
— Лили! Господи, Боже! Живая!
Лилия и впрямь стояла на пороге. В темноте лестничной клетки ее силуэт казался тонким, даже призрачным.
Кутаясь в халат, Роза отступила вглубь освещенной прихожей, впуская сестру, и даже не сразу заметила за ее спиной мужчину.
Высокий, чернявый, темноглазый. Таких видеть ей еще точно не доводилось. Едва он бесшумно вошёл, стены словно стиснулись. Стало труднее дышать, а быть может, Розе так лишь казалось от охватившего ее волнения.
— Здравствуй, — с трудом улыбнулась Лилия, протянув руку.
Роза охнула, увидев болезненную бледность на лице сестры. Но затрепыхаться ее сердце птицей заставил именно сверток, прижатый к груди. Его Лилия держала крепко, словно особый груз.
Перехватив пристальный взгляд Розы, мужчина за спиной Лили нахмурился. И Роза позже клясться была готова, что в голове у нее явственно зашелестели сотни голосов разом.
Отступив на шаг, она плотнее ухватилась за края халата и попыталась больше не глядеть на странного спутника сестры.
— Ты не бойся, — выдохнула Лилия и сделала робкий шажок навстречу, качая свёрточек, чуть потряхивая.
— Was bedeutet das, Lili? Wer ist das? [2]
[2] Что это значит, Лили? Кто это? (нем.)
Роза говорила сбивчиво, но с каждой секундой уже порядком забытой родной речи, сила в ней поднимала голову.
Лилия покачала головой, но таинственный незнакомец заговорил прежде, чем она успела ответить.
— Я прекрасно понимаю каждое ваше слово, Роза. Не утруждайтесь. Этот язык, как и многие из вашего мира, доступен для моего понимания. Но вы правы, я не представился. Это неприлично. Можете называть меня Миарх. Думаю, теперь мне необходимо оставить вас наедине?
Он вопросительно поглядел на Лили, чуть склонив голову, и его глаза, удивительно черные, будто дождевое осеннее небо в ночи, сверкнули теплом, а взгляд смягчился.
— Да, — кивнула Лилия, мягко и досель невиданно женственно улыбнувшись. — Прошу тебя, подожди меня внизу.
На секунду замерев над ней горой, Миарх коснулся свёртка кончиками пальцев и вышел, оставив у входа сумку, которую до тех пор держал в руках.
— Лили, да что происходит? Кто он? Что…
На взволнованный голос жены в коридоре показался Родион.
— Розочка…
— Прошу, оставь нас одних! Минуту, — взвилась Роза, вконец потеряв самообладание. — Дай мне минуту!
Родион обиженно засопел и потопал прочь. В гостиной нарочито громко заработал телевизор, и теперь сестер никто не мог подслушать.
— Роза, я все объясню. Послушай! — свёрток в руках Лили многозначительно закряхтел, грозясь разразиться плачем.
— Это же… — Роза приложила ладонь ко рту. — Господи, Лилия! Это ребенок!
Она не спрашивала. Разве ж уместны тут подобные вопросы? Гораздо важнее понять, откуда у Лили, еще две недели назад не бывшей на сносях, взялось это чудо.
— Откуда? Ты где его взяла?
Мысль, что украла, Роза старательно отметала.
— Он мой, — нежно поглядела Лилия на свёрток. — И мне теперь нужна твоя помощь.
— Конечно, — совсем растерялась Роза, беспомощно кутаясь в халат. — Ну, конечно Лили! Раз так… Раз уж твой… Все вместе вырастим! И я, и Родька поможем!
— Хорошо, — отчего-то бы погрустнела Лилия. — Миарх сомневался, но я знала, что на тебя точно можно положиться.
Слов на это у Розы не нашлось. Вместо этого она переняла протянутый сестрой свёрток с младенцем. Малыш не спал и недовольно заерзал, оказавшись в чужих руках.
— Спасибо, — тихонько, будто бы силясь не срываться на крик и не зареветь в голос, прошептала Лилия, отступив. — Мы не могли оставить его там. Он еще слишком слаб, и привлекает внимание других. А они либо иссушат его за человеческую сущность, либо поглотят.
Но Роза совсем не слушала, глядя в черные, удивительно осмысленные глазки-бусины малыша.
— Ему нужно набраться сил, — продолжала Лили. — Придется набраться. Вот, тут все необходимое, — подняла она сумку у порога. — Мои дневники, деньги… Роза, спасибо тебе!
— Постой, ты о чем? Стой!
Лилия, уже повернув ручку двери, обернулась. В ее синих глазах стояла не просто печаль. Горе. До того необъятное, что сердце у Розы сжалось до боли.
— Куда ты? Объясни же мне толком! Я не понимаю…
— Я не могу остаться. Орден найдет меня. Они уже ищут. И если найдут, ни мне, ни ему не жить. Я должна уйти.
Уйти. Розе хватило ума понять, куда.
— Ты уходишь с ним? Этот Миарх тот, о ком ты говорила? Он…
Назвать его истинную сущность Роза не сумела. Страшно стало. Будто самая жуткая сказка вдруг ожила и неизвестно, бороться с ней из последних сил или же с радостью принять.
— Миарх сможет защитить меня от людей, — улыбнулась Лилия через силу. — Там его мир. Но дитя от других сохранить он не в силах. Малыш должен окрепнуть, иначе его подчинят и поглотят. Пойми! — Лили с мукой в лице ухватилась Розу за плечи. — Он должен вырасти и тогда сможет вернуться. Только тогда у нас будет шанс! Но сейчас я должна уйти. Это единственный выход!
— Но если эти, из Ордена, найдут… Если придут сюда?
Роза даже и не заметила, что телевизор давным-давно стих, а в гостиной стоит звенящая напряженная тишина.
— Не придут. Прочти мои дневники и узнаешь, как уберечься. Ты родишь сегодня. Может, завтра. Миарх сказал. Никто не заподозрит. Документы сделают. След запутается.
— Нужно уходить, — темноглазый так внезапно возник в дверях, что Роза охнула от испуга.
— Да, сейчас, — пролепетала Лилия. — Сейчас, Миарх. Еще немножко…
Глаза ее сверкали маниакальным огнем. Без сомнений, решение оставить дитя было невозможным, сложным и причиняло боль. Эта боль заставляла губы Лилии кривиться в вымученной улыбке и трястись, сдерживая слезы.