Тьма века сего
Шрифт:
— В одной из его частей наблюдали искажение, преломляющее время и расстояние, если я верно помню, — заметил Харт. — Люди входили в лес и вскоре оказывались на лугу, до которого должны были идти едва ль не полдня, верно?.. Это Предел, майстер Бекер. Не знаю, кто первым придумал его так назвать, но суть он передал верно. Здесь лучше быть готовым ко всему, в том числе к блужданию все те же полдня по куску леса, который в иное время вы прошли бы за полчаса. Спроста ли мы велели вам взять сумки с припасами?
— То есть, как? — нахмурился Гейгер, до сих пор, с самой первой минуты их путешествия, пребывавший в полном молчании. — В реальности камень может быть в миле от нас, но мы
— Это и будет «в реальности», парень. Такая уж тут реальность. Не ломай голову, просто прими это как факт и наплюй.
— Но вопрос он задал верный, — возразил Мартин. — Что со временем и материей в Пределе творится неладное — мы уже поняли, но насколько неладное и есть ли зависимость от близости к магистериуму? Можем ли мы с Урсулой… так сказать, не сойтись во времени? Или может ли у камня пройти год, пока мы будем идти к нему три часа? Или наоборот — наш путь займет в самом деле неделю, а для Урсулы пройдет день или два? И как этот путь выглядел для нее, сколько времени занял?
— А замысел Господень и пути Его вам не раскрыть ли, майстер Бекер? — беззлобно усмехнулся Харт. — Сдается мне, это будет полегче.
— То есть… ты не знаешь?
— Теория, — терпеливо пояснил бауэр. — Это все, что меня здесь отличает от вас. Много теории, часть которой современные размышления, часть — отголоски прошлых знаний, а часть наверняка сказки, как то обыкновенно бывает в подобных случаях. Свои теоретические познания я выправляю по ходу дела, наблюдая за происходящим. Вот сейчас я понял, что помимо мест, в которых искажения сгущаются, они разлиты и в Пределе в целом, сплошь, иначе за это время мы и в самом деле уже приблизились бы к цели.
— Мы приблизились, — открыв глаза, сказал Грегор и, вздохнув, оперся о землю и встал. — Но не так сильно, как я ожидал.
— Ты не потеряешь путь? — уточнил Мартин, тоже вставая, и тот усмехнулся, подобрав свою сумку и нарочито бодро закинув ее на плечи:
— Не будь здесь ловушек, я прибежал бы к камню с завязанными глазами, майстер Бекер. Это как бродить по дому после двухдневной голодовки, а на кухне в это время поставили на стол горячего свежеприготовленного гуся. Я чувствую, в какой стороне магистериум, дальше он от меня стал или ближе… Направление не потеряем, не тревожьтесь. Идем дальше, если вы готовы, я передохнул.
— Готовы, — за всех ответил Мартин и протянул Курту руку, помогая встать. — Идем дальше.
Дальше и впрямь пошло легче. Или так виделось со стороны; в любом случае, двигался их маленький отряд заметно быстрее, проводник уже не так часто придерживал шаг, прислушиваясь и присматриваясь, и даже на несколько заданных ему вопросов ответил уже не так односложно, как прежде, хоть и снова повелел не отвлекать его болтовней.
Ожидание неведомого не ушло всецело, не ушло напряжение и готовность в любой момент увидеть нечто нереальное, опасное или нет, однако вокруг по-прежнему тянулся все тот же лес, что и час назад, и два часа, и перед входом в Предел, и ничего не происходило.
— Мне это представлялось как-то повеселее, — с заметным разочарованием вздохнул Мартин на следующем привале, случившемся еще часа через три. — Или опасней. Как-то, словом, не так уныло.
— Мало тебе веселья не службе? — усмехнулся стриг. — Не знаю, чего ты ожидал, но пока я склонен считать наш поход весьма удачным.
— Пока, — уточнил Курт, и Гейгер спросил тихо, кивнув вперед:
— А потом? Когда достигнем цели, — пояснил он в ответ на вопросительные взгляды. — Что мы будем делать, когда окажемся рядом с ними, с камнем и Урсулой? Вы ведь не идете туда в надежде
— Разберемся по ситуации.
— Если она не станет нападать первой, вы ведь позволите мне поговорить с ней? Хотя бы попытаться?
— Если ты готов превратиться в жабу или корову, или что там еще есть в ее арсенале — да ради Бога, — пожал плечами Курт. — На твоем месте, Йенс, я бы не особенно надеялся, что в ее груди теплится огонек любви, которая все превозможет.
— А как это было у вас, майстер Гессе? — спросил тот тихо. — Двадцать пять лет назад, в Кельне. Как это было?
— Полагаю, раз уж ты задал этот вопрос — ты знаешь, как.
— Я не о том, что происходило, я… О том, как это было для вас самого. Как вы решились?
— Думаю, мой ответ тебе не понравится.
— И все же?
— Никак, — коротко ответил Курт. — Я не делал выбора, не решался и не сомневался. Просто момент, когда я узнал, кто она и что сделала, перечеркнул все остальное.
— Вот так сразу?
Курт вздохнул, не видя, но чувствуя, что в его сторону смотрят все — прямо или исподволь, и медленно проговорил:
— Я предупреждал, что тебе не понравится мой ответ, Йенс. И он тебе действительно не нравится, вижу. Ты ждешь, что я расскажу, как преодолевал себя, ломал что-то в душе, боролся с искушением и чувством… Но этого я сказать не могу, потому что ничего этого не было. Было ошеломление, не скрою, ни один человек не воспримет с каменным спокойствием известие, что его возлюбленная — малефичка и убийца, была растерянность, оторопь… Но не сомнение. Я знал, что должен делать, с самой первой минуты; не решал, знал.
— И вы не думали попытаться… Она же любила вас. Ведь так? У вас потому и получилось втереться в доверие к ее покровителям — она ручалась за вас перед ними. Значит, был шанс… переубедить, переманить, что ли…
— Шансов не было, — качнул головой Курт. — Власть, жажда власти, рано или поздно перевесила бы в ней все остальное. Пытался ли я найти этот шанс? Да. И в одну из таких попыток я услышал от нее слова «я ни о чем не жалею и довольна тем, что имею».
— Это просто слова…
— Я не могу сейчас пересказать тебе всё, это слишком долго, а кое-что до сих пор секретно, просто замечу, что слова были не только эти, и были не только слова. Многое, очень многое свидетельствовало о том, что слова эти — правда. Сомнений не было в ней самой, вот в чем дело, Йенс, и если бы на тот момент сомнения были во мне — они бы развеялись.
— И вы решили, что Конгрегация важнее?
— Ты его не слушаешь совсем, — тихо возразил Грегор. — Не Конгрегация, при чем тут она? Это как наши, — пояснил он, переглянувшись с отцом, и тот молча и хмуро кивнул. — Отец и наши соседи — они встали против собственных друзей… а кое-кто и против семьи, потому что… просто потому что делать то, что они задумали, было нельзя. А ведь мы не Конгрегация, мы просто знаем, чем грозит миру и людям тот, кто решит для себя, что его таланты делают его… лучше. Возвышают над остальными. Не заслуги, понимаешь, а просто способность делать что-то необычное. Лучше ли других людей тот, у кого талант к стихосложению? Нет, он просто умеет хорошо складывать слова. А вот когда он напишет гимн, который поведет людей на правый бой, или любовную песню, которая соединит десятки сердец — тогда можно будет сказать, что он чем-то лучше прочих, даже талантливых, но их талант просто есть и не принес в этот мир никакой пользы, а то и причинил вред. Убивать любовников с помощью магии — не тот дар, который возвышает и который можно принять.