Тьма века сего
Шрифт:
— Я иду первым, — нарушил тишину Грегор. — Идти за мною шаг в шаг не обязательно, однако разбредаться тоже не стоит. Вообще не отходите от моих следов дальше полушага в сторону. Не растягивайтесь, держитесь ближе друг к другу. Иду я, за мной майстер Гессе… Не примите за обиду, но мне будет спокойней, если за моей спиной будет он. Дальше все вы, позади отец. Если со мною что-то случится, он сможет меня заменить.
— Уверен?
— Смогу, — негромко отозвался Харт. — У меня это выйдет с куда большими усилиями, искажения я чувствую не так ясно, как Грегор, слишком
— Все же будем надеяться, что до этого не дойдет, — сказал Мартин, и несостоявшийся философ нервно улыбнулся:
— Да, мне очень бы хотелось остаться живым и здравым. Итак, все готовы? Последняя возможность остаться.
— Веди, — коротко отозвался Курт, и тот, кивнув, сделал осторожный, неторопливый шаг вперед.
И все-таки чего-то ожидалось. Чего-то иного, не такого, как там, позади, по ту сторону границы Предела, где остался привычный мир. Чего-то странного, невиданного. Но все было, как прежде — все тот же лесной воздух, то же утреннее солнце, пронзающее листву, та же самая простая трава, просто ветви, просто деревья, до разочарования заурядные и ничем не примечательные. Просто шаг за шагом по самому обычному лесу…
Шаг.
И снова шаг. И еще один. Медленный, тихий. Шаг. Шаг. Шаг…
Грегор ступал неторопливо, молча; Курт не видел его лица, но слышал, как искатель путей по временам задерживает дыхание, словно прислушиваясь к какому-то тихому, одному ему слышимому звуку. Однажды он остановился, подняв руку, помедлил и свернул налево, обходя купу молодых елочек.
— Что там было? — спросил Мартин громким шепотом.
— Не знаю, — проводник ответил не сразу и говорил медленно и отстраненно, точно бы в полусне. — Но там опасность.
Курт обернулся на группку низкорослых деревцев, попытавшись увидеть хоть что-то, что могло бы привлечь внимание, дать понять, что эта частица окружающего мира отличается хоть чем-то — марево, туман, свечение, мрак, пусть еле заметные, пусть почти не видимые… Ничего. Просто молодые ели, точно такие же, как и тысячи других в этом лесу, безликие, одинаковые, заурядные.
— А если туда что-нибудь бросить? — снова спросил Мартин, и проводник качнул головой:
— На неживое не отзовется.
— Можно носить с собой корзинку мышей, — серьезно предположил инквизитор. — Или реагирует только на крупное живое?
— Потом, — сдавленно откликнулся Грегор и, переведя дыхание, коротко попросил: — Не отвлекайте.
Мартин с явным разочарованием вздохнул и умолк.
Проводник шел все медленней и тяжелей, будто через каждые несколько шагов некто невидимый и неведомый навешивал на него груз — еще и еще, все тяжелей и тяжелей. Однажды он остановился перед раскидистым кустом, словно в задумчивости, и неспешно обошел его, рассеянно проведя ладонью по ветвям. Идущий следом Курт, пройдя шаг в шаг, вдруг запнулся и встал на месте, напряженно окликнув:
— Грегор?..
— Здесь как раз безопасно, — отозвался тот, тоже приостановившись, но не обернувшись. — Уже
Курт помедлил и снова зашагал вперед, с сомнением оглянувшись на куст. Тонкие, с палец, ветви его росли не из земли — из внушительного валуна, и «именно росли из», а не раскололи его, проросшие насквозь.
Раздражающе медленное продвижение сквозь все более густые заросли Грегор прервал спустя пару часов, категорично потребовав остановки. Привал сделали прямо тут же, на том самом месте, где и стояли, усевшись на траву и сняв со спин мешки с провизией.
Грегор, бледный и заметно утомленный, надолго приник к фляжке с водой и с нескрываемым облегчением откинулся назад, привалившись спиной к древесному стволу.
— Никогда еще не заходил так далеко, — пояснил он, перехватив пристальный взгляд фон Вегерхофа. — Я вижу путь достаточно легко, но очень волнуюсь, из-за этого еще больше устаю. Когда втянусь, должно пойти побыстрее… Если, конечно, ближе к сердцу Предела искажений не станет больше.
— Так что там с неживым? — спросил Мартин, и проводник вздохнул, поудобней усевшись.
— Предел отзывается на разумное живое, — пояснил он, тщательно подбирая слова. — Не только на полноценно разумное, то есть, на человека, но и на зверя, на птицу… И на их внимание, направленное на него. Мне тяжело идти не только потому, что я вынужден вслушиваться, нет ли где ловушек, я должен еще и не думать о них — Предел может отозваться на эти мысли. Если я брошу в некое место, которое покажется подозрительным, ветку или шишку — Предел может отозваться на эти действия. Но отозваться может так, что лучше б не отзывался.
— Уже пытался?
— Да, один раз. Ловушка исчезла и сместилась прямо ко мне, я едва успел отшатнуться, но сложнее было увернуться мыслью и на ходу забыть о том, чего стремишься избежать. Уверен, это не единственная возможная реакция Предела, но экспериментировать с тем, что он выкинет еще, мне в голову не приходило, и вам не советую. Просто будем идти, как шли.
— Ты сказал «здесь безопасно» о том камне с кустом…
— Да, подобное я уже видел здесь, всего пару раз — дерево, изогнувшееся посередине ствола ровно и прямо, как по угольнику, ручей, русло которого на ровной поляне образовало круг. Сработавшая ловушка. Кто-то угодил в нее, и кусочек мира в этом месте исказился, и как я понимаю и чувствую — такие места и есть самые безопасные во всем Пределе. Молния два раза не бьет по одному дереву.
— Еще как бьет, — возразил Мартин, и Грегор вяло улыбнулся:
— Спорная вышла аналогия, как и все аналогии, да. Но вы, думаю, поняли, о чем я.
— Много ловушек мы прошли? — спросил Мартин, и тот, подумав, вяло пожал плечами:
— С дюжину… или чуть больше. Не считал.
— С дюжину… — повторил фон Вегерхоф. — Не завидую тем, кто пытался это проделать наобум.
— Любопытно, как далеко мы ушли, — пробормотал Мартин, зачем-то обернувшись назад, будто надеясь разглядеть пройденный путь сквозь плотный строй зарослей. — Мне казалось, Предел не настолько велик.