Точка невозврата
Шрифт:
Жуков Георгий Константинович думал просто: «Наконец- то нашелся человек, который смог прямо сказать: «промедление смерти подобно». И не заморачиваться тулупами, валенками и теплыми кальсонами, которые не шьют для Вермахта, и без которых немцы, якобы, не могут напасть! Молодец генерал, ай да молодец!» – Жуков разволновался и под давлением эмоций не заметил, как последнее слово «молодец» вырвалось вслух. Сталин повернулся к нему: – Молодец? Значит, товарищ Апанасенко молодец? – Жуков подобрался, его раздвоенный подбородок выдвинулся вперед и громко выдал ответ: – Так точно, товарищ Сталин, генерал Апанасенко – молодец! – Сталин окинул всех своим тяжелым взглядом и тихо произнес: – И спрашивать не надо: вижу – все с ним, – кивок в сторону генерала, – согласны. И ты, Лаврентий? – неожиданно спросил Сталин. Берия напрягся, нервно поправил пенсне и коротко, и совсем не по- военному ответил: – И я.
Сталин вернулся к своему столу, поднял трубку и сказал: – Расширенное заседание Политбюро назначается на сегодня, – посмотрел на часы и закончил, – на 8.00. Оповестите членов Политбюро и Исполкома Коминтерна. – Сталин повесил трубку и вздохнул так, что все присутствующие вдруг поняли: «Это вздох облегчения. Он решился». А Сталин еще раз обвел всех взглядом и сказал: – Всем прибыть к 8.00, а пока свободны.
Все потянулись к выходу. Покидая кабинет последним, Апанасенко оглянулся. Товарищ Сталин стоял и смотрел на карту. Генерал аккуратно прикрыл за собой дверь.
В приемной пробили напольные часы. В Москве было семь часов утра.
Жуков, выйдя из кабинета Сталина, сразу проследовал к столу Поскребышева, поднял трубку ВЧ- аппарата и бросил: Маландина мне, – и после паузы, – Герман, немедленно отправь нарочным в приемную Верховного проект директивы номер два ноля один! Мне! Немедленно! – Жуков положил трубку, подошел к Апанасенко, крепко пожал ему руку, кивнул головой в сторону кабинета и с чувством произнес: – Я там сказал и здесь еще раз повторю – молодец! Молодец, Иосиф Родионович! – и закончил загадочной фразой: «теперь, верно, перевесит». – Все озадачились: «что перевесит, кого перевесит?». Жуков увлек за собой Апанасенко и оба из приёмной вышли в коридор.
Голиков подошел вплотную к Берии и тихо сказал: – Слушай, Лаврентий Палыч, я прошу тебя освободить Якова Серебрянского, он мне нужен. – Берия притворно изумился:
– Он же по моему ведомству числится?
– Да, по твоему, только после пребывания в родных пенатах вряд ли он…..
– Понял я, понял, Филипп, – не дал договорить Берия, посмотрел на собеседника долгим взглядом, блеснул пенсне, вздохнул и продолжил, – ты прав, Филипп. И потому отдаю тебе Серебрянского вместе с его трудами.
– Какими трудами? –удивился Голиков.
Берия усмехнулся: – Он написал в камере наставление по диверсионной работе в тылу противника и в деталях доработал две ранее задуманные операции. Операцию десантирования в Восточной Пруссии с кодовым названием «Стая», и операцию «Мираж» по проникновению в Мемель. И скажу тебе, Филипп, и по замыслу, и по способу, и средствам исполнения, это больше подходит тебе. Потому и отдаю. Так куда доставить Серебрянского?
– На нашу Красногорскую базу.
Берия подошел к столу Власика, снял трубку телефона, набрал короткий номер засекреченной связи и, когда абонент ответил, распорядился: – Дело на Серебрянского Якова прекратить, его личное дело и материалы уголовного дела направить товарищу Голикову. Серебрянского немедленно доставить на базу в Красногорске. Всё, – положил трубку и отошел от стола. Его место тотчас занял Голиков, тоже набрал короткий номер и сказал: – В ближайшее время к вам будет доставлен Яков Серебрянский. Поставить на довольствие и обеспечить всем необходимым для несения службы. Задача номер один – воссоздать СГОН. (СГОН – специальная группа особого назначения, руководимая Серебрянским. После его ареста была распущена. Прим.авт.)
Власик и Поскребышев стояли рядом у окна. Их лица, несмотря на все попытки подавить эмоции, несли печать изумления и непонимания происходящего. Никогда такого не было!
А тем временем, начали прибывать члены Политбюро и Исполкома Коминтерна. Каждый подходил к столу Поскребышева, расписывался в журнале и вопросительным кивком головы, или полушепотом спрашивал в чем дело. В ответ Поскребышев делал круглые глаза, пожимал плечами и показывал взглядом на военных.
В 8.00 Поскребышев зашел в кабинет Сталина, положил на стол перед ним список прибывших и услышал короткое: – Пригласите товарищей. – Когда все зашли в кабинет, Сталин поздоровался, предложил всем сесть и, когда все сели встал и сказал: – Сегодняшнее расширенное заседание Политбюро продиктовано той обстановкой, которая сложилась на наших западных границах. По мнению военных товарищей, – Сталин рукой показал на сидящих рядом Жукова, Шапошникова, Апанасенко, Голикова и Берия, – промедление смерти подобно! – После этих слов в кабинете воцарилась мертвая тишина, все сидели не шелохнувшись, а товарищ Сталин подошел к стене за своим письменным столом, часть которой была закрыта шторой, и отдернул ее. На стене висела такая же карта, как та, которую генерал Апанасенко разукрасил синими и красными крестами, только значительно большего размера. Здесь не было красных и синих крестов, на эту карту была нанесена одна жирная синяя линия. – Всё, что расположено до этой линии к западу, – пояснил Сталин, – попадает в зону досягаемости германской военной авиации. – Сталин, раскуривая трубку, взял паузу, давая присутствующим время изучить карту и оценить ситуацию, затем медленно произнес: – Немецкие военнослужащие, перебежавшие к нам с той стороны, – Сталин рукой показал отмеченные на карте места перехода границы, – в один голос утверждают о начале войны 22 июня 1941 года. То есть завтра! Завтра, вы понимаете?! – Сталин провел рукой по карте: – Наши города, миллионы советских людей, заводы, фабрики, всё то, что с таким трудом и жертвами создано советским народом, завтра может подвергнуться бомбовым ударам! Как Герника, как Лондон, как Ковентри! Что же нам делать в этой ситуации? Наши военные товарищи предлагают нанести упреждающий удар. – Сталин замолчал. – Пауза затянулась. И тут встал Ворошилов, откашлялся и громко, и отчетливо предложил: – Предлагаю без прений поставить вопрос на голосование. Итак, товарищи, кто за предложение военных? – Обвел всех взглядом и подвел итог: – Все за! Единогласно!
Сталин взял со стола лист с рукописным текстом и сказал: – Решение принято. Прошу заслушать проект обращения Правительства СССР к советскому народу и народам мира. – Все слушали Сталина, затаив дыхание и только слегка поворачивали головы, желая видеть реакцию того или иного слушателя. Все понимали, что только что проголосовали за изменение хода истории не только для СССР, но и для всего мира. Сталин тем временем закончил чтение последних фраз: – …исчерпав мирные возможности урегулирования проблемы, Советским Правительством принято решение о военном устранении смертельной угрозы существованию Советского государства. Красная Армия – освободитель народов Европы от фашистского ига! – Все встали. Сталин протянул руку с листом и сказал: – Товарищ Вознесенский, возьмите. Прошу с товарищами доработать текст обращения. В 16.00 обращение должно быть передано в эфир всеми радиостанциями Советского Союза и по всем каналам Коминтерна. Товарищей военных и товарища Молотова прошу остаться, а вы, товарищи, за работу. – Сталин повернулся к Молотову: – Первое. Подготовьте ноту, в 15.30 нота должна быть вручена послу Германии Шуленбургу. Второе. Составьте и в это же время отправьте за моей подписью телеграмму господам Черчиллю и Рузвельту со всеми положенными дипломатическими реверансами о том, что в ответ на многочисленные просьбы Британского правительства, поддержанные Правительством США, принято решение о вступлении в войну против Германского фашизма – агрессора и поработителя народов Европы. Поручите послу Майскому начать переговоры с лордом Галифаксом о поддержке поставок в СССР из США и Британии по ленд- лизу ряда товаров и промышленных изделий как стране, несущей основную тяжесть войны с Германией на сухопутном театре военных действий. Перечень поставок согласуйте с Наркоматом обороны и Госпланом СССР. Следует сделать упор на поставки транспортных средств: тяжелых грузовиков, артиллерийских тягачей и транспортной авиации. Идите, работайте. – Когда дверь за Молотовым закрылась, Жуков достал из папки несколько рукописных скрепленных скрепкой листков, подошел и вручил их Сталину со словами: – Проект директивы в войска. – Всем показалось, что на лице Сталина обозначилась и тут же пропала легкая улыбка. Вождь принял текст и углубился в чтение.
Голиков и Берия одинаково подумали: «Не горазд Жуков самолично писать такие длинные письмена, нет, не горазд! Скорее всего проект готовили Маландин и Шапошников. Судя по лицу Шапошникова, он- то точно приложил руку. Ай да Жуков со товарищи, ай, да тихушники! Могли бы и сказать!»
Сталин закончил чтение, взял красный карандаш, жирной чертой зачеркнул какой- то пункт и положил листки на приставной стол: – Прошу ознакомиться. – Шапошников, Голиков и Берия подошли, чуть наклонились над столом и стали читать. По мере чтения в головах Голикова и Берии возникла мысль: «Ну точно! Аналитика Маландина, а всё остальное – Шапошникова!» (Маландин Г. – начальник оперативного управления ГШ РККА. Прим. авт.) Все прочитали и расписались. Сталин подошел к столу, красным карандашом зачеркнул слово «директива» и исправил на «приказ». Нашел нужный пункт и начертал – 15.30. Косо прямо по тексту написал: «К исполнению приказа приступить немедленно», – и поставил размашистую подпись.
– Товарищ Жуков, – обратился Сталин, – в 15.30 авиация всех фронтов должна быть в воздухе. Бомбардировку Плоешти запрещаю. Разбомбим, а потом дизель и авиатопливо с Волги или Кавказа будем тащить? Что касается предложения товарища Апанасенко по использованию воздушно- десантных подразделений подготовьте отдельный приказ. У нас пять ВДК, товарищ Апанасенко задействовал четыре, пятый используйте для блокады Плоешти. Если нет вопросов, все по местам.
Выйдя из кабинета в приемную, все как по команде посмотрели на часы.