Точка опоры
Шрифт:
Внезапно воспоминания стали четче: они показывали вечер тридцать первого октября. Самайн, изменивший судьбу страны, спасший жизни многих ценой самоотверженности тех, кто сражался против Пожирателей Смерти. Все существо Гарри затопило трепетом, волнением и страхом, пережитым в ту ночь. Юноша до сих пор удивлялся, почему у него не появилось седых прядок после того, как весь их четко проработанный план чуть не пошел прахом. Ловушки Дамблдора и Волдеморта, предательство Фишера, борьба Ремуса — столько событий за один короткий промежуток времени.
Вот они с отцом лежат на холодном полу обездвиженные. Теперь Гарри стыдно за ту апатию, которая
Воспоминания о ритуале были яркими, но почти лишенными эмоций. Они вихрем пронеслись в сознании, оставляя лишь чувство удовлетворения от проделанной работы и облегчение. Отчасти Гарри был рад, что магия Йоля решила не показывать ему весь ритуал: юноша не хотел вновь переживать и перебарывать тот страх принятия своей темной стороны души.
Об ощущении полного одиночества и собственной ненужности в тот момент, когда он только очнулся, юноша даже и не вспомнил. В его сознании сразу же замелькали те несколько дней, которые он провел в мэноре вместе с Драко. Уже давно знакомое чувство тепла и щемящей нежности разливалось внутри, заставляя радостно улыбаться.
Внезапно перед ним появился образ серьезного, но жизнелюбивого мальчишки. «Фишер». Сердце несильно кольнуло горечью. Со всеми треволнениями он уже успел позабыть об этом ребенке, который еще не так давно учился на факультете Годрика. «Надо бы узнать, как он приспособился к новой жизни». Нет, Гарри не чувствовал себя виноватым за то, что не сделал этого прежде: у него своих проблем хватало, да и Рик ему другом не был. И все-таки теперь хотелось узнать, что с гриффиндорцем все в порядке.
На свои сомнения, связанные с опекой, предложенной Сириусом, юноша смотрел с легкой снисходительной улыбкой. Теперь он точно знал, кого хочет называть отцом. Вернее, Гарри уже называл так профессора. И это было чертовски приятно.
Еще одна волна теплых эмоций накрыла его с головой, когда появились воспоминания о первом поцелуе с Драко. У Поттера даже кончики ушей заалели вновь — все-таки этот момент навсегда останется волнующим и смущающим. Как и их первое настоящее свидание.
И опять ощущение тревоги, которое не дает спокойно жить. Гарри удивленно качает головой: удивительно, что в его жизни черные и белые полосы так последовательно проявляются. Словно за каждое мгновение счастья он должен платить беспокойством и новой болью.
Крестражи. Слово, которое сковывает льдом все его существо, а ведь он уже почти успел о них забыть. Однако нигде не спрятаться от горькой правды. «Я могу умереть», — мысль, от которой не спасают даже воспоминания о теплых объятиях отца. Помочь ему смогли лишь спасительный сон и разговоры с родителями.
Вновь калейдоскоп картинок — суматоха из-за подготовки к Ярмарке, сама Ярмарка, встреча с тремя герцогами, объединенные поиски решения проблемы. Ярким пятном выделилось потрясение юноши, когда он понял, что все ребята в Хогвартсе, особенно гриффиндорцы, готовы ему помогать. Помогать бороться за будущее своей страны.
И вот финальный аккорд в его изменившейся жизни — словесная дуэль с лордом Волдемортом, его извечным врагом. Было странно наблюдать этот эпизод со стороны. «Надо же, я выгляжу таким уверенным,
Какое-то странное воодушевление захлестнуло юношу. Гарри Поттер вглядывался в лица людей, его соотечественников, и замечал то, чего не было в их душах раньше, — желание подняться с колен, выйти из тени, самим вершить свою судьбу. Это уже были не сломленные войной маги, а революционеры, чувствующие витающие в воздухе большие перемены.
Да, в тот раз он ничего не заметил. Вглядываясь в событие прошлого вечера сейчас, сквозь волшебные огни Йоля, Гарри внезапно осознал — что-то произошло. На этом балу, в преддверии одного из самых значимых магических праздников, свершилось нечто, что навсегда повернет колесо истории. Теперь ничто не будет прежним. И он, Гарри Поттер, будет стоять во главе этих изменений, хочет он этого или нет. Возможно, ему должно было быть страшно. Возможно, должно было появиться чувство отторжения — ведь, видит Мерлин, Гарри никогда не хотел славы и власти. Ничего этого не было, потому что за своей спиной юноша чувствовал колоссальную поддержку — семьи, любимого, друзей и сверстников, готовых пойти за ним в новое будущее. Он больше не один.
Еще полгода назад Гарри Поттер был одиноким юношей, оплакивавшим свое детство под деревом на маленьком кладбище. Сейчас же он стал лидером, за которым стояла огромная сила. Маленький сирота получил любящего отца. Неуверенный одиночка — верных и преданных друзей. Юноша, не верящий, что сможет найти истинную любовь, — человека, который был готов отдать за него жизнь. Мальчик-Который-Выжил наконец оправдал свое звание достойными действиями.
Сейчас, готовясь сделать последний шаг сквозь колдовские огни, Гарри видел будущее, которое он желал построить. Будущее, которое он и его друзья смогут построить.
Улыбнувшись, Гарри Поттер сделал решающий шаг. Белоснежная стена встрепенулась, забирая все ненужные эмоции и даря надежду и веру.
— Со светлым праздником Йоля, сын, — Северус, внезапно оказавшийся рядом, крепко обнял юношу, увлекая его дальше от огня, чтобы следующий человек смог выйти на другую сторону поляны.
— Отец? — Гарри поднял на профессора полный счастья и недоверия взгляд. Мужчина лишь ласково улыбнулся и достал из складок ритуальной мантии свиток пергамента с министерской печатью. Рвано выдохнув, юноша резко развернул его и, бегло прочитав документ, счастливо улыбнулся, вновь крепко обнимая своего отца. Теперь уже официально признанного отца.
— Поздравляю, мистер Поттер, — рядом уже стоял Люциус вместе с сияющим радостью Сириусом.
— Спасибо, мистер Малфой.
— Гарри, рад за тебя, — Блэк выглядел несколько смущенным.
— Спасибо, Сири, — теплый тон заставил бывшего узника расслабиться и вновь заулыбаться. Казалось бы, можно ли быть еще счастливее? Как только из огненной стены вырвался маленький ураган с белокурыми волосами, с силой сжавший в объятиях и выдохнувший «Гарри», юноша понял, что, да, можно быть еще более счастливым.