Точка опоры
Шрифт:
Он бережно свернул газету и отнес в тайник.
Прасковья Никитична, видя, что муж уже успокоился, подошла к нему и, уронив голову на плечо, начала жарким шепотом:
— А у нас с тобой… У нас, Ваня, скоро будет маленький!
— Правда?! — Бабушкин повернулся, приподнял голову жены и тепло глянул в глаза. — Что же ты раньше не сказала о такой радости?
— Сомневалась, Ваня… Время такое…
— Не волнуйся, милушка. Не будет в тягость. А счастья прибавит.
— Вот и я так же… В чем могу — верная твоя помощница. Где бы тебе ни случилось… Ежели, не к слову будь сказано, Сибирь… Я — за
— Конечно. — Бабушкин осторожно обнял жену, провел рукой по ее волосам. — О Сибири ты не думай. Мы тут повоюем со всей этой мразью. До победы! А пока мне хочется, Пана, съездить туда, — кивнул головой в сторону запада, — туда, где «Искра». Очень хочется Ильича повидать, поговорить с ним. Дело-то у нас большое — такой кострище разжигаем!
— А как же ты отыщешь его! По-тамошнему говорить не умеешь.
— Отыщу. Письма-то мои доходят. И язык доведет. Ты не волнуйся, я ненадолго. Литературы оттуда захвачу с собой побольше. А тебе тут, ежели что, товарищи помогут.
— Тайком поедешь?
— По той дорожке, по которой «Искра» к нам идет. Да это еще не скоро. Не завтра и не послезавтра. Когда партия позволит.
2
На Самотеке торговали рождественскими елками. Прасковья Никитична купила малюсенькую, поставила в угол на комод. Приедет Иван — накануне праздника зажгут на ней две восковые свечки.
А на будущий год — дочке или сыну… Как бы ни было плохо с деньгами, непременно купят елочку…
…Бабушкин уехал 21-го. Повез по всему «Русскому Манчестеру» новогодние листовки и только что полученный двенадцатый номер «Искры». Помогая ему запрятывать нелегальщину на дно короба, Прасковья Никитична прочитала в статье о мартовской расправе на площади Казанского собора. «Но — гнилые деревья реакции растут медленнее, чем молодые побеги революционного движения». Правильные слова! Ее Ваня помогает расти этим молодым побегам.
Он обещал вернуться 23-го, но и в сочельник не приехал. Одна скоротала ночь. В рождественское утро для отвода глаз сходила в церковь…
Под Новый год зажгла на елочке обе свечки. Утирая слезы тыльной стороной ладони, смотрела на языки пламени:
«Ежли Ванина скорее… схватили его».
Порывалась крикнуть:
«Нет, нет, он где-то ходит по рабочим каморкам… Скоро приедет… Постучит…»
Временами ей казалось, муж осторожно трогает закрытые ставни, идет к сеням. Она затаивала дыхание — камнем наваливалась тишина.
А свечка?.. Похоже — Ванина… Нет, нет… Прасковья Никитична дунула на хилые лепестки огня, и в комнате запахло нагаром фитиля. Повалилась в постель…
Утром пришла от Грача фельдшерица. Держа руки Прасковьи Никитичны в своих теплых ладонях, заговорила прерывающимся голосом:
— Сердцем чую твое неизбывное горе… Но, милая Чурай, ты не одна. Нас много. Не оставим в беде.
И рассказала: 23-го поздним воскресным вечером жандармы ворвались в домик рабочего, где Иван Васильевич раскладывал свой «товар» перед членами Орехово-Богородского комитета. Там были ткачи и красильщики. Всех замели. Сказывают, увезли в Покров, где Бабушкины проживали еще не так давно.
— Ежели в Покровок… хуже некуда, — промолвила сквозь слезы Прасковья Никитична. —
Еще никто не знал, что ее Ваню из Покрова уже отправили в Екатеринослав, куда он был выслан из Питера пять лет назад…
Надо было самой заметать следы — до утра спалить все нелегальное, бросить мастерскую и — на поезд.
Ваня помнит питерский адрес матери. Ежели все повернется к лучшему, через нее отыщет.
Искать Прасковью Никитичну начали гораздо раньше, чем она предполагала. Прошло каких-то пять недель, и Надежда Константиновна, встревоженная судьбой Прасковьи Бабушкиной, написала Грачу:
«Теперь о Богдане. Знаете ли адрес его жены? Ей необходимо будет помогать».
Но Грач не успел получить этого письма: уехав в Киев на совещание агентов «Искры», он бесследно исчез.
Пройдет полгода, и уже на другое, еще более тревожное письмо Надежды Константиновны ответит из Петербурга разъездной агент Иван Иванович Радченко: «Димка знает Чурай — жену Богдана. Она очень полезный человек на каждом месте». И тут же Радченко сообщит, что для переписки с Прасковьей Никитичной ключ — «Полтава» Пушкина.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
1
Новый год приятно встретить всей семьей, и Елизавета Васильевна отложила свой отъезд.
К празднику купили еловую веточку и бутылку рислинга, настряпали пельменей. Рюмок по-прежнему не было, и Надежда поставила на стол чайные чашки, купленные по дешевке, и притом разные, одну даже без ручки. Выпили за Новый год, за здоровье, благополучие и успех всех родных. Оживленно вспоминали и шушенскую елку для деревенских ребятишек, и минусинский глинтвейн, сваренный Курнатовским, и каток на речке Шушенке, и большую поездку на охоту за зайцами.
Снова заговорили о родных. Мать встретит Новый год, вероятно, уже в Самаре, куда выслали Маняшу под гласный надзор полиции: пригубив рюмочку, сядет за свое пианино, — не могла же она расстаться с ним, конечно, перевезла из Москвы. А Митя? Возможно, на святки приедет к ним из Юрьева. Последний раз в студенческой форме: скоро станет врачом.
Марк, высланный в Сызрань, встретит Новый год в семье брата Павла. А Анюта?.. Очень жаль, что не приехала к ним — встретили бы вместе. Где она? Все еще в Швейцарии или опять перебралась в Берлин?.. Разбросала их судьба по свету!
Нет, не судьба, а — борьба. Только борьба с самодержавием.
С тревогой вспоминали тех, с кем подружил сначала Питер, а потом — сибирская ссылка.
Удалось ли Кржижановским перебраться на Волгу? Целы ли они?.. Если переехали, подали бы голос. Ведь обещали твердо. Похоже, заметают следы перед таким важным переездом.
А Лепешинские отчего замолчали? Ни писем, ни корреспонденций. Это так непохоже на них. Пришлось в предновогоднем номере «Искры» напечатать строку для Лаптя: «2а 3б. Ваше молчание очень тревожит нас». Ответа от Лепешинских пока еще нет. Но к ним должна наведаться Димка — расшевелит. Ни перед какой опасностью не остановится. Если надо, медведя из берлоги поднимет. Псковские неподвиги узнают об ее рейсах — устыдятся. И, надо думать, с прежним огоньком примутся за дело. Не могут не приняться.