Точка преломления
Шрифт:
Он положил ладонь на мою руку, желая успокоить, и я заставила себя сделать глубокий вдох.
Мы выскользнули на задний дворик. Чейз запирал дверь, в то время как я подпрыгивала на месте. Он не стал тратить время на прощание. Это всего лишь дом. "Всего лишь место" — так он сказал.
Мы вышли через боковую калитку и как можно тише прокрались по лужайке, разделяющей два наших дома. Стараясь не попадать в лунный свет и ступать с пятки на носок, чтобы издавать как можно меньше шума, мы проскользнули вдоль дома, пересекли мой задний дворик и остановились на
Мой дом. Мы дома. Всё, всё будет хорошо. В моих глазах стояли слезы. Тело дрожало и было готово обнять ее и сжимать, пока не затрещат ребра. Мы заберем ее в машину. Ей нельзя здесь оставаться и заниматься этим. Мы заберем ее в Чикаго. А потом, выяснив, как освободить Ребекку, мы все отправимся в убежище.
Чейз начал ковырять ножом замок на задней двери, который через несколько мучительно долгих секунд, щелкнув, открылся. Чейз поднял оружие. Мне захотелось сказать ему опустить пистолет: он же не хотел случайно выстрелить в нее после всего, через что она прошла.
Чейз двинулся внутрь.
Несмотря на бурлящее внутри возбуждение, торопливые шаги по ковру заставили меня насторожиться, и мое тело, за последние недели привыкшее реагировать с осмотрительностью, напряглось.
Я услышала, как мужской голос испуганно прошептал:
— Солдаты!
Из-за кухни послышался шорох ног по ковру.
Я побежала в ту сторону, похолодев при мысли о том, что обитатели дома попытаются уйти через парадный вход и наткнутся прямо на проезжающий патрульный автомобиль. Я резко дернулась в сторону, огибая место, где должен был стоять кухонный стол, и поскользнулась, слишком быстро заворачивая за угол.
Чейз шел следом. Он схватился за мое плечо и толкнул меня к стене, прижав к ней. В следующий миг мое сердце вновь застучало, его ритм отдавался у меня в ушах.
— Здесь нет солдат, — крикнул Чейз достаточно громко, чтобы его услышали в соседней комнате. Мы ждали за стеной, отделявшей кухню от гостиной и передней части дома.
Торопливые шаги — и тишина.
— Мы не причиним вам вреда! — сказала я, сопротивляясь усилившейся хватке Чейза. — Не выходите через переднюю дверь! Улицу патрулируют.
Тишина.
— Я не солдат, — повторил Чейз. — Это просто прикрытие.
— Ага, точно! — ответил мужской голос. — С чего я должен тебе верить?
— Я кладу пистолет, — сказал Чейз. Он предупреждающе посмотрел на меня, перед тем как отпустить, и потом, к моему удивлению, опустился на колени и прислонил оружие к моей ноге. Я подняла его, но держала стволом вниз.
— Я свой не положу! — заявил мужчина.
— Мы оба знаем, что у тебя его нет, — хладнокровно заметил Чейз.
— Мы ищем женщину, Лори Уиттмен, — сказала я. — Это все. Мы не хотим неприятностей, мы просто хотим с ней поговорить.
— Она здесь, — произнес женский голос. — Я Лори Уиттмен.
У меня скрутило живот. Нет, нет, нет, нет, нет. Это не был голос моей мамы.
— Я выхожу, — объявила я.
Чейз встал у меня на пути. Он включил фонарик и шагнул в коридор, я — сразу за ним. Я заткнула пистолет за пояс юбки за спиной и толкнула Чейза, пытаясь отодвинуть его с дороги, но он был словно кирпичная стена.
— Кто сказал вам мое имя? — поинтересовалась девушка.
— Друг... — Чейз замолчал и напрягся.
— Ты... — ответила девушка. — Ты! — взвизгнула она. Она знала его. А он знал ее.
Мне наконец-то удалось отпихнуть Чейза в сторону.
В комнате передо мной, освещенная лучом фонарика, стояла девушка с непокорной копной рыжих волос, бледными щеками и темными веснушками. Ее тонкие губы растянулись в ухмылке, а зеленые глаза, которые я знала с самого детства, стали жесткими от ярости, а потом моргнули в замешательстве.
— Бет?
— Эмбер?
У меня затряслись коленки. Это неправильно: Бет здесь, в этом заброшенном доме, называется именем моей мамы. Не может быть, чтобы она устроила промежуточный пункт, она всего лишь... Бет. Всего лишь Бет, моя лучшая подруга. Она не знает этого мира. Она знает школу и кто с кем встречается, и какое задание будет на уроке английского. Она знает, какого размера трусы я ношу и что я ненавижу помидоры. Все это неправильно.
Но дальше я не думала, потому что в следующую секунду она обвила руками мою шею и обнимала меня, и я обнимала ее в ответ, а она всхлипывала и ревела. Такой я видела ее только один раз, когда нам было тринадцать и у нее умер кот Марс.
Она пахла, как Бет, и выглядела, как Бет, сплошные твердые углы и длинные тощие руки-ноги. На ней был свитер с высоким горлом, джинсы и симпатичные туфли без задников, и все, о чем я могла думать: в них будет совершенно невозможно бежать.
— Боже мой, я думала, что ты умерла! Что ты здесь делаешь? Во что ты одета? Ты теперь Сестра? А твои волосы... Ты возвращаешься в школу? Подожди, это глупо, сама не знаю, что говорю. Просто я рада, что ты жива!
Она выпалила все это так быстро, что я не могла и слова вставить. Так было лучше. Если бы я открыла рот, то мое разочарование вырвалось бы наружу, а я не могла так поступить, потому что это была Бет, моя лучшая подруга, и мне следовало быть такой же счастливой, как она.
Мгновение спустя она отодвинулась, и я краем глаза увидела невысокого парня. На вид ему было немного меньше тридцати, он носил бородку и круглые очки. Не успела я спросить, кто он такой и что Бет здесь делает, как она отпустила меня и набросилась на Чейза, выставив ногти, словно дикая рыжая кошка.
— Бет!
Я схватила ее за талию и оттащила от него. Подняв руки, Чейз попятился на кухню и уперся в плиту. Та громко лязгнула, заскрипев металлом по металлу. Молниеносным движением он ее остановил.
— Что ты здесь делаешь? — ощерилась на него Бет. У нее всегда был взрывной характер, даже когда мы были детьми.
— Мы слышали, что моя мама здесь, — вмешалась я, не отпуская ее худенькую талию.
— У тебя хватило наглости вернуться сюда, после всего, что ты им сделал!
— Все в порядке, — сказала я ей. — Он помог мне сбежать из исправительного центра! Он не солдат.