Точка росы
Шрифт:
— Сочувствую, — сказал Стэн. — Значит, в ваших же интересах, если я его разыщу. Можно заглянуть в его комнату?
— Да хоть в сортир загляните! Меня только оставьте в покое…
— Благодарю. И последний вопрос — кто из ваших общих знакомых может подсказать, где он? С кем я мог бы поговорить?
— У Януша спросите. Закусочная внизу, он хозяин. Каждую собаку здесь знает.
— Обращусь к нему непременно. А вам оставлю визитку — звоните, если вдруг что-то вспомните.
Жан-Люк, отставив бутылку, лёг и демонстративно
— А ещё сигарету можно?
Стэн испытующе взглянул на неё и показал на дверь — давай, мол, там пообщаемся и покурим. Она, помедлив, кивнула и покосилась на кресло, где сверху лежала юбка. Поняв намёк, он вышел в коридор, а оттуда шагнул в соседнюю комнату, принадлежавшую Эрику.
С мебелью там оказалось получше. Кроме кровати и мольберта (на этот раз без холста) был ещё захламлённый письменный стол. Стэн поворошил бумажную груду — черновики, незаконченные наброски.
И на одном из них был нарисован Вестник Теней.
Глава 3
Тёмная фигура под фонарём — вот и весь рисунок. Схематичный, едва намеченный силуэт. Карандашные скупые штрихи. Стэн не обратил бы внимания, если бы сам не встретился с Вестником накануне.
Но даже такой набросок производил впечатление. Он вызывал неясную, подсознательную тревогу, в нём чувствовалась сила. Художник и в самом деле имел талант.
А ещё Стэн вынужден был признать — первоначальная версия, что Эрик просто ушёл в загул, уже не выглядит безупречной.
Задача, впрочем, не изменилась — искать зацепки.
Пояснительных надписей на рисунке не обнаружилось. А другие эскизы интереса не представляли, их сюжеты были банальны — лица людей, какие-то интерьеры, очертания городских построек.
— Ну и как? — спросила девица, заходя в комнату. — Порылись в чужих вещах? Жду свою сигарету.
Одета она была на удивление скромно — юбка до колен, закрытая блуза. Впрочем, как подумалось Стэну, было бы странно, если бы натурщицы гуляли по городу в том же виде, что и позировали.
— Как вас зовут? — спросил он, вновь доставая курево.
Она, не ответив, прошла к окну. Зябко поджала босую ногу и долго стояла молча — курила и смотрела на улицу. Мысли её, похоже, витали где-то за горизонтом.
— Взгляните. — Стэн подал ей набросок с Вестником. — Вам это что-нибудь говорит? Почему Эрик это нарисовал?
— Без понятия. — Она взглянула мельком. — Я с ним мало общалась. Познакомились с Жаном-Люком и с ним недавно. Недели три. А потом Эрик куда-то исчез. Ну или уехал.
— Перед отъездом он не вёл себя странно?
Собеседница хмыкнула, выразительно огляделась.
— Да, — согласился Стэн, — понимаю. На здешнем фоне трудно чем-нибудь удивить. Но всё-таки — какое у вас о нём впечатление? Что запомнилось вам больше всего?
— Он любил рисовать. По-настоящему любил, имею в виду. Просто помешан был на всём этом. Иногда часами мог разглагольствовать про всякие светотени. А иногда сидел и молчал, пока остальные спорили. Только кривился с таким, знаете, презрением. Вроде как он один что-то понимает…
— На этой почве были ссоры с коллегами?
— Не то чтобы прямо ссоры. Но характер у него был — не сахар, прямо скажу. Кого угодно мог разругать за бездарность… Правда, и себя не жалел, был мнительный. Я даже как-то видела — разозлился и свой же холст покромсал. Хотя одну картину закончил всё-таки и, кажется, был доволен…
— Что на ней было?
— Он так и не показал. Ни Жану-Люку, ни мне. Надеялся, скорее всего, что её на выставку примут. Ну, на этот Салон Бунтующих. Придурочное название… Но он пропал ещё до того, как выставка началась. И картину так и не сдал туда, насколько я поняла. Ну, по крайней мере, его приятели так сказали…
— То есть картина тоже пропала?
— Ну да, а я вам о чём?
Стэн задумался. Что имеем? Эрик написал картину, с которой надеялся блеснуть перед публикой. Но в салоне так и не поучаствовал. Саму картину никто не видел, кроме него. Хотя этот момент надо бы уточнить…
— Вы сказали, свою работу он не показывал. Но дверь-то открыта? Тот же Жан-Люк мог зайти, пока соседа не было дома. Да и любой из гостей — вот как я сейчас.
— Он с этой картиной быстро управился. Буквально за день, по-моему. А потом унёс её и больше не появлялся.
— Но куда именно унёс, вы не знаете?
— Слушайте, сколько можно талдычить одно и то же? Чего вы ко мне пристали?
Она раздавила окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике, и вышла из комнаты. Стэн, проводив её взглядом, снова шагнул к столу. Ещё раз пересмотрел все бумаги, но ничего полезного не нашёл.
Выглянул в пустой коридор. В торце, напротив входной двери, помещался платяной шкаф — его, очевидно, использовали совместно оба жильца. Стэн подошёл к нему, стараясь ступать потише, отворил створку. Тоже ничего примечательного. Одежда — на вешалках, стопка белья — на полке вверху. Гардероб, мягко говоря, небогатый…
Да и вообще, если бы здесь хранилось что-нибудь ценное и секретное, Жан-Люк не дрых бы у себя в комнате.
Стэн покинул квартиру и спустился по лестнице.
Закусочная «У Януша» манила чистыми окнами и аппетитной вывеской (поджаренная сарделька на блюдце). Внутри не наблюдалось столпотворения. Единственный посетитель — ровесник Жана-Люка на вид — сидел, ссутулившись над кофейной чашкой.
Столы выстраивались в один длинный ряд — вдоль окон и параллельно стойке. В простенках висели пейзажи и натюрморты, небольшие и без претензий на революцию в жанре. Мягкие краски, аккуратные линии. Голодные художники, видимо, отрабатывали обеды, съеденные до этого в долг.