Точка возврата
Шрифт:
Кряхтя, Белухин уселся поудобнее и подмигнул Зозуле.
– То радикулит ужалит, то законная… Тебе что – холостяк!
– Хорош холостяк, всю ночь к Лизе жался, – как бы про себя, но достаточно громко поведал Кислов.
– Захар Петрович… – с упреком начала Невская.
– Пошляк, – бросил Солдатов. – Просто завидует.
– А ты? – огрызнулся Кислов.
– И я завидую, – весело признался Солдатов. – Но где нам с тобой, Захар, против такого сердцееда, как Михаил Иваныч!
– Это черт знает что, – растерялся Зозуля. – У меня и в мыслях не
– Ну и зря, что не было! – звонко сказала Лиза. – В следующий раз к Шельмецу под бок ложитесь.
– Лиза! – Невская всплеснула руками.
– А чего он обижает, будто мы с тобой мыслей не вызываем? Это для нас, Зоинька, оскорбление, мужчина должен смотреть на нас горящими глазами, как Игорь.
– Ты так глупа, что на тебя невозможно сердиться, – рассмеялась Невская.
– Игорь, а кому из нас ты бы предложение сделал? – не унималась Лиза. – Хотя нет, тебе мама не позволит, она сама подберет для сыночка цыпочку в дубленочке. Представляю, что с ней было бы, если б ты меня привез! Знаешь что, женись на Зое Васильевне, пока не поздно, а то чует мое сердце – отобьют! Сказать – кто?
– Очень он нам нужен, ваш Игорь, – буркнул Гриша. – Обойдемся.
– Гриша! – Невская надменно вскинула голову. – За себя я как-нибудь сама постою.
Лиза бурно расхохоталась.
– Что ты, доченька? – Анна Григорьевна с тревогой на нее посмотрела.
– Ой, пересмеялась, – Лиза вытерла лицо платочком. – Извини, Зоинька, я и сама не знаю, чего болтаю. Уж очень Гриша смешной, и вообще….
Она еще что-то говорила, но что, никто не разобрал, потому что в этот момент приблизился и разросся гул самолета.
Невидимый самолет сделал два круга и удалился.
– Дразнит, как студентка в мини-юбке, – ругался Солдатов, – лучше бы совсем не появлялся.
– «Терпение – добродетель полярника», – припомнил чьи-то слова Игорь Чистяков. – Нужно уметь ждать.
– Тоже мне полярник, – огрызнулся Солдатов. – Чуть сандалии не откинул при посадке от страху… нецелованный.
– Дождешься, – вспыхнул Чистяков. – Учти, я два года занимался каратэ.
– Плевать я хотел на твое каратэ!
Кулебякин ухватил обоих за шиворот и встряхнул.
– По стенке размажу!
– Занесло в эту чертову дыру, – продолжал ворчать Солдатов. – «Помочь надо подшефным!» – передразнил он кого-то. – А на хрена подшефные сюда залезли, чего им здесь надо?
– Помолчи, шоферюга, – бросил Кислов, – и без тебя тошно.
– Нет, ты скажи, – приставал Солдатов – на хрена эта Арктика нужна, ордена полярникам получать, да? Ну, понимаю, Тюмень, там хоть нефть качают, а здесь? Медведи, пурга да герои: одни лезут к черту в пекло, другие их спасают!
– Ты сколько классов окончил, паря? – спросил Белухин.
– Ну, восемь, – с вызовом ответил Солдатов. – Ты на классы не сворачивай, дед, не виляй и прямо скажи: зачем чуть не сорок лет здесь проторчал?
– Ты ж сам сказал, – ухмыльнулся Белухин, – ордена получать.
– И много их у тебя?
– Ни одного. У Ильи, кажись,
Анисимов поморщился.
– Ты серьезно, Солдатов? – спросил Седых. – Газеты хоть изредка читаешь?
– «Футбол – хоккей», – подсказал Чистяков. – До дыр зачитывает.
– Придуривается, – бросил Кислов.
– Без лекций обойдемся, – отмахнулся Солдатов.
– Не обойдемся, – возразил Седых. – Значит, Дежнев, Беринг, Седов, папанинцы – все они шли сюда за орденами?
– Географию я в школе учил, – нетерпеливо сказал Солдатов. – «Кухня погоды», полюс и прочее. Ты вот скажи, зачем сюда столько миллионов на ветер бросать? На хрена столько техники, людей отвлекать, когда полстраны – целина?
– Вот это уже разговор, – согласился Борис Седых. – А ты представь себе, что, скажем, Таймыр остался неисследованным. Что бы тогда было? Да мы бы остались без Норильска и его цветных металлов, черт бы тебя побрал! А золото Колымы и Чукотки? А газ полуострова Ямал, который скоро станет жизненно необходимым для страны? А как все это взять без Северного морского пути? А как обеспечить проводку караванов без авиации, ледовой разведки? А понять, что такое Арктика, без прибрежных и дрейфующих станций?
– Это он в школе не проходил, – вставил Кислов, – выперли за неуспеваемость.
– Я сам из девятого класса ушел, – обезоруживающе сказал Солдатов. – Неохота было на батиной шее сидеть… Ладно, Боря, не кипятись, считай, что провел среди меня разъяснительную работу. Только все равно не лежит у меня душа к твоей Арктике, я человек городской.
– А тут все деревенские, – Кислов зевнул.
– Друзья, – мягко сказала Невская, – нет скуки, когда есть заботы. Вот мы здесь говорили с Борисом Павловичем, у него интересное предложение: почему бы нам не сделать флагшток? Может быть, летчик увидит.
– Это можно, – поддержал Кулебякин, – шест я вырублю. Только что на него присобачить, простыней-то у нас нет.
– Да хоть бы мою рубашку, – сказал Седых.
– На флагшток надежды мало, – Анисимов покачал головой, – вряд ли Блинков его заметит. Нужен костер.
– Который это Блинков? – спросил Белухин. – Их двое, старого, Константина, я знал, а про молодого только слыхивал.
– Константин Алексеич уже два года на пенсии, – ответил Анисимов, – это его племянник, Михаил, он со Среднего с СП работает.
– Мама моя… – Лиза часто задышала. Принужденно улыбнулась: – Накурили… Чистяков поспешно распахнул дверь в сени.
– Последние докуриваем, – успокоил Белухин, ковыряя пальцем в измятой пачке. – Две штуки осталось. Порядок нужно навести, мужики, у кого сколько?
Всего сигарет и папирос оказалось пятнадцать штук. Для экономии их решили отдать на хранение Анне Григорьевне.
– А что нужно для костра, Николай Георгиевич? – спросил Гриша.
– Мелких щепок, коры, дровишек посуше, – стал перечислять Белухин, – зажигалки, про которые Илья говорил… И двух дежурных выбери, пусть там, на склоне, и караулят. Как услышат самолет – разожгут.