Точка
Шрифт:
— Разумеется, — последовал кивок.
Берштайн сел за стол, достал чистый лист бумаги и вооружился ручкой.
— Сколько их? — спросил он у Искина.
— Четыре.
— Замечательно.
С минуту Берштайн писал, сводя брови и двигая губой. Санитар и мужчина в костюме переминались с ноги на ногу.
— Можно было и по виссеру, — сказал мужчина. — Я бы заверил…
— Заверите, — кивнул Берштайн. Он тряхнул листком и зачитал: — У отделения «Альтшауэр-клиник», Декстра-гассе, три, изъято четыре электромагнитных
Он поднял взгляд.
— Санитарный инспектор Бозен, — представился мужчина в костюме. — Николас Бозен, номер три-семь-двенадцать.
Берштайн снова заводил ручкой.
— Ну вот, — сказал он спустя несколько секунд, — теперь можете заверить.
Инспектор расписался, потом, подышав на извлеченный из кармана пиджака оттиск, приложил его к подписи.
— Устроит?
Берштайн повернул лист к себе.
— Да.
— Мы можем получить?
— Лем, будь добр, — обратился к Искину Берштайн.
Санитар раскрыл чемоданчик. Искин сложил в него ловушки от второго прогона.
— Четыре.
— Все, — сказал санитар.
— Благодарю за сотрудничество, — сказал инспектор Бозен.
Он пожал руки Берштайну и Искину.
— Простите, — остановил его в дверях Искин, — раньше ловушки не изымали. Что-то изменилось?
Инспектор почесал красноватую кожу щеки.
— Мы исследуем юнит-колонии, — сказал он неохотно. — Есть обстоятельства.
— Какие?
— Иди, Юрген, — отослал застывшего на лестнице санитара инспектор. — Я приеду позже. И скажи Майнриху, чтобы девчонку сразу поместили в отдельный бокс.
— Хорошо, господин инспектор.
Санитар исчез внизу.
Инспектор Бозен вернулся в досмотровую и несколько секунд, словно прикидывая, какую часть правды говорить, занимался леденцом в обертке — развернул желтый фантик, аккуратно, двумя пальцами взял конфету, повертел ее так и сяк.
— Хотите? — предложил Искину.
— Извините, — отказался тот, — это плохо для пищеварения.
— Плохо? — удивился Бозен и с сомнением посмотрел на леденец. — Хорошо, — замотав конфету обратно в фантик, он опустил ее в недра пиджака. — Вы знаете, что неделю назад ограбили отделение сберегательного банка на Линден-штросс?
— Что-то слышал, — кивнул Берштайн.
— Я — нет, — сказал Искин.
— А две недели назад пострадало ювелирное ателье «Хоппер и Меншольц». На Равензее. Были разбиты витрины и вынесено бижутерии на несколько сотен марок.
Искин поставил инспектору стул, сам притащил из угла небольшую банкетку.
— Есть связь? — спросил он, усаживаясь.
— Определенно, — кивнул Бозен. Он качнулся на стуле, видимо, выдерживая драматическую паузу. — Грабители действовали группами.
— Две группы грабителей?
— Четыре, — сказал Бозен. — Четыре группы по пять человек. Еще были взломаны кассы на автовокзале и разгромлено кафе на Фюнтен-плас.
Берштайн помял нижнюю губу.
— Замечательно. Причем здесь мы и причем здесь санитарная служба?
— Те грабители, что были пойманы, в основном, молодые юноши и девушки, все они были инфицированы. Собственно, это выяснилось случайно.
— Какая стадия? — спросил Искин.
— Четвертая. Полный контроль.
Берштайн стукнул указательным пальцем в столешницу.
— Здесь, в городе?
— Это пока ни широко, ни узко не афишируется, — сказал Бозен, — и я говорю это вам лишь для того, чтобы вы своевременно информировали нас, если в вашу клинику вдруг обратятся с любыми признаками юнит-заражения.
— На четвертой стадии уже не обратятся, — сказал Искин.
— Я знаю. Но ограбления и разгром кафе, как мы считаем, произошли именно под юнит-контролем. Поэтому любая стадия, любой зараженный помогут нам выявить, кто и с какой целью производит данные манипуляции.
— Разве не Фольдланд?
— Фольдланд уже полгода, как свернул свои юнит-программы, — сказал Бозен. — Международные наблюдатели, приглашенные в Киле, это подтвердили. Там остались одни корпуса. Шмиц-Эрхаузен законсервирован. Через месяц планируется подписание совместной декларации.
Искин потер лицо ладонями.
— Погодите, технология была только у Фольдланда. Кажется, ни в Европе, ни за океаном существенных успехов в юнит-индустрии достигнуто не было. Вроде максимум, что было заявлено институтом микроники Шлезвига где-то год назад, это то, что их программируемый юнит стал размером с ладонь.
Бозен сухо улыбнулся.
— Со смертью Кинбауэра успехов не было и у Фольдланда. Хотя там, как водится, предпочитали это скрывать.
— Тогда я не понимаю, — сказал Искин. — Зараженные — местные?
— В какой-то части. Большинство являются беженцами, прибыли к нам от полугода до трех лет назад.
— Значит, Штерншайссер водит всех за нос! Скорее всего, юниты просто были недавно активированы.
— Возможно, это сейчас выясняют, — Бозен поднялся. — Я должен идти.
Он еще раз пожал руки Искину и Берштайну.
— Да, — он выложил визитку, — вот номер моего виссера.
Искин проводил его за стеклянную дверь.
— Извините, — сказал он уже на лестнице, — а что вы делаете с юнитами, извлеченными из ловушек? У вас есть оборудование для исследований?
— М-м-м… — замялся Бозен. — Скажем так, пока мы их только складируем. С такими технологиями мало кто знаком. Передовой край. Периодически мы отсылаем материалы в научные центры. Но сейчас, думаю, любая информация будет очень востребована, поэтому и за этих юнитов тоже возьмутся. Сейчас несколько стран открыли финансирование, разрабатываются особые микроскопы. С другой стороны, они ведь не испортятся, пока лежат, не правда ли?