Точка
Шрифт:
Сложности возникали постоянно. Тамерлан и Григорий уже третьи сутки проводили в сборочном цеху – огромном белом ангаре, по которому, тихо жужжа, передвигались роботы и несколько молчаливых азиатов, суетящихся вокруг готового к установке оборудованием для «Венеры». Один из роботов, устанавливающих систему контроля с земли, нелепо и трогательно замер у шаттла, не в силах прикрепить очередной сенсор к обшивке. Всем своим унылым видом этот небольшой параллелепипед вызывал жалость. Он уже множество раз пытался увязать расчеты Тамерлана с реальными параметрами «Венеры», но действительность оказалась жестока к его запрограммированному сознанию. Робот застыл, не решив задачу. Рядом с ним топтались Магометов, Орлиевский и Родригес.
–Это стандартно не решается, – прервал молчание Родригес. – Придется плюнуть на автоматику и прикручивать руками.
–Ага. Долото и шуруповерт наше все, – мрачно протянул Тамерлан. – И кто это делать будет? Этот? – кивнул он на параллелепипед. – Или тот? – он указал на невысокого рабочего с грустными глазами. – Ты понимаешь, что все расчеты в программе. Что как только я делаю шаг за пределы кодов, нужен новый софт. Потом оказывается очередная нестыковка, и так по кругу.
–Вставай за кульман и рисуй, – хмыкнул Григорий. – Ты карандашиком набросаешь, а Адэхи тебе присверлит наживулечку. А, Адэхи, припаяем?
–Припаяем, – без улыбки ответил индеец. – А потом оно отлетит все к чертям при взлете, и будешь пешком садиться…по азимуту.
Они замолчали. Разница между экспериментальным модулем и «Венерой» была настолько велика, что все оборудование приходилось усовершенствовать до принципиально новых решений. И риски повышались в сотни раз.
–В конце концов, Тамик. Что сейчас главное? Подстраховаться по всем фронтам. Неизвестно, как корабль себя поведет в экзосфере.
–Меня смущает одна вещь, – проговорил Родригес.
–Только одна? – съязвил капитан.
–Масса шаттла. Что произойдет с управлением после того, как мы обвесим его всем этим снаряжением? Выдержит система жизнеобеспечения? Ты просчитал все это, или тебе для этого тоже нужен новый софт?
–Просчитал, – серьезно ответил Магометов. – И все это как раз решаемо. Меня волнует другое. Радиация. И высокая вероятность магнитных бурь.
Робот снова зажужжал и подъехал к шаттлу. Тут его тельце стало подниматься на раскладных ножках, которые росли на перекрестьях, поднимая механизм вдоль обшивки. Достигнув желаемой точки метрах в 30 от пола, робот предпринял очередную попытку установить сенсор. Вдруг Родригес щелкнул пальцем, под кожей которого были установлены его собственные сенсоры управления чипом, и робот замер на своих раскладных ногах в метре от шаттла.
–Кажется, есть идея, парни. – сказал он. – Вызывайте Картера.
Солнце, прорвавшись в щель древних жалюзи, нещадно било Джерри в левый глаз.
Он пытался отмахнуться он луча, словно от осы, повертелся в кровати, натягивая на себя одеяло, и проснулся окончательно. В комнате стоял полумрак, а за окном жила яркая праздничная весна, настолько контрастирующая с тусклой комнатой, что Картер резко встал с кровати и быстрым движением открыл жалюзи.
«Рай земной», – пронеслось у него в голове. Молодая, светло-зелёная листва, пение птиц, пронзительно голубое небо. Все-таки в отличие от Техаса, в котором Джерри родился и рос, времена года в странах с континентальным климатом имеют настолько яркие отличия, то Джерри каждый раз наслаждался всей душой. Весна в Москве, завладевшая этим гигантским городом-страной сразу, как сошел грязно-черный снег, заставляла поверить в светлое будущее самого унылого декадента. А Джерри Картеру до звания Самого Унылого все-таки было еще далеко, хотя последнее время по его собственным ощущениям он стремительно к нему приближался.
Все шло вяло, без огонька. Не то чтобы плохо или совсем наперекосяк, но как-то уныло и тянуло душу Картера в ближайший кофе-шоп за косячком. Благо светлое и мудрое влияние Голландии распространилось уже и до чопорной Москвы, но Картер подозревал, что это не лучший выход для лейтенанта военно-воздушных сил, героя войны, пилота военно-транспортных космических кораблей класса А. Но, тем не менее, после ярких, хоть и трагических, военных событий его служба на ТАКА на Московской базе плелась все тягостней и тягостней для Джерри. Рутина, поглотившая его будни, была ему невыносимей моджахеда с пулеметом. Джерри тосковал, все чаще заходил в соответствующие заведения не столько для приобретения необходимого товара, сколько для приятной беседы с близкими ему на этот час по духу людьми, заводил драматические, тягостные романы с замужними женщинами, угрожавшими ему суицидом или кастрацией, хамил начальству и играл с репутацией на работе в голодные игры. Не помогало ничего, веселее не становилось. Он уже начал впадать в реальную, а не выдуманную депрессию, о чем и сообщил своему дружку Биллу Смиту во время очередной онлайн вечеринки. Смит выслушал со вниманием, но быстро свалил, у него начинался длительный интересный проект, отвлекающий его от мучительного развода, проходящим со всеми прелестями вплоть до дележки детей, и ему временно было не до стенаний скучающего Картера. Картер собрался уже проклясть смывшегося Билли, когда перед его внутренним взором возникло лицо Тамерлана Магометова. В первый момент Джерри потряс головой, списав возникновение этого хорошо известного всем астронавтам образа на марихуанный угар, но, услышав вежливую просьбу самого Тамерлана переключиться на голограмму, щелкнул пальцами, переключая программу в чипе, и поверил в реальность происходящего.
Дальше произошли одновременно 2 вещи, поселившие радость и надежду в сердце пилота Джерри Картера. Во-первых, в Москву пришла летяще-свежая, ароматная весна, унеся остатки грязи, а во-вторых, Тамерлан предложил то самое Дело, по которому так тосковало сердце Джерри. «Пойди туда, не знаю куда». Мечта.
Естественно, он не размышлял ни минуты. На тот край вселенной, на этот – лишь бы прочь от регулярных пассажирских и транспортных перевозок. С тех пор, как все космические эксперименты стали проводиться с использованием биороботов, целый отряд таких, как Джерри, тихо тлел на надежных и высокооплачиваемых перевозках, мечтая хоть о какой-то экспедиции. Да хотя бы на Луну. «Хотя лучше на Сатурн», – привычно пронеслось у него в голове, как и всегда, когда он возвращался к этим мыслям.
Через час после звонка он уже пил белковый коктейль, услужливо поднесенный ему роботом–официантом в зале ожидания Московского, отделанного искусственным мрамором в традициях знаменитого московского метрополитена, аэровокзале. Коктейль, как и личный отсек, обустроенный с уютом московской квартиры конца 20го века, входил в бонусное обслуживания работников воздушных перевозок. Такой же комфорт был обещан и во время полета, и по прибытию. Хотя и время в пути из Москвы до Барселоны на кораблях нового типа составляло не больше 40 минут, Джерри собирался воспользоваться своими привилегиями в полной мере.
В Испанию он прилетел в прекрасном настроении. Встретившись с остальными участниками проекта, Картер сильно удивился их мрачному, подавленному состоянию. Оба – и Орлиевский, и Родригес – были молчаливы и не излучали оптимизма. Разговаривал только Магометов. Как начал в такси из Барселоны, так и не замолкал все 20 минут полета до дома Орлиевского, находящегося на самой границе с Францией. Магометов не умолкал вплоть до появления этой странной жены капитана.
Когда Анна вошла в гостиную, душа Джерри пела уже намного тише. И дело было вовсе не в опасности задачи. Это скорее прибавляло эксперименту очарования. Удивляла гнетущая атмосфера, царившая в комнате. Лейтенанта не оставляло ощущение, что что-то заставляет этих двоих согласиться на эту затею. «Плохое начало», – подумал Картер.