Тогда и сейчaс
Шрифт:
Как-то договорились прошвырнуться по Кингс-Роуд, посидеть за ланчем, повспоминать.
– Подожди меня на улице, – сказала подруга и через десять минут появилась с огромным пакетом, в котором звенели бутылки. – Вино. Кайф. Завтра у нашей Сэйры день рождения. Надо хорошо отметить.
И я дала сапогом по пакету. Звон разбившихся бутылок был слышен всем на улице. Ситуация аховая. Конфузно. К нам подошёл любезный мужчина в костюме:
– Чем могу быть полезен, милые леди? Что здесь происходит?
– Мы – подруги, поругались немного, – быстро ответила Евгения.
– Хорошего вам дня, – облегчённо сказал джентльмен.
– Ты иди отсюда, цыплёнок, – вяло проговорила Женя, – а я – в паб. И обещаю тебе: это в последний раз.
P.S.: Миссис Юджи Янг живёт на юге в графстве Корнуолл, это жемчужина Англии. Степенная воспитанная дама. Подруг у неё бесчисленное количество, все её обожают. Она занимается активной деятельностью в консервативной партии, воспитывает очаровательных внучек. И, конечно, вспоминает
А тебя люблю, умом все понимая,
В поклоне розу под лицо кладу,
И ухожу в смирении, вздыхая…
Того, кого любила,
Я, не дождавшись, жду…
Я вспоминаю… Хотя плохо что помню
Один замечательный режиссер сказал: «Выплесни всё на бумагу, чтобы сохранить душу!»
Мы жили в очень счастливое и интересное время. Во-первых, потому что не было войны, если, конечно, не считать ту мерзкую войну в Афганистане, которая унесла жизни многих наших ребят. Матери получали похоронки и своих детей в гробах (груз 200).
Но почему? За что? Как же так? Но нас это не касалось. Всё понаслышке, всё как-то далеко. Как будто бы ничего и не происходило. У матерей высыхали слёзы, мальчики-инвалиды сидели дома, потому что для них никто ничего не хотел делать. Спасибо за то, что остались живы.
Но зато мы жили беззаботно и весело. Это было время открытых сердец и задушевных разговоров, когда соседи заходили за солью и оставались на час-другой посидеть с тобой на кухне, когда мы ходили в гости друг к другу. Каждый мог излить душу, закрывая телефон подушкой или вставляя карандаш в телефонный диск, что бы «эти» не подслушивали! Это было время анонимок и пятого пункта. Кто-то мог накатать такое, что мечты о поездке в Болгарию умирали. Часто этим занимались и близкие родственники. Мы жили во время пионерских лагерей и командировок элиты за границу, когда об Америке говорили, чуть принижая голос. Париж – мечта. Лондон недоступен! В соцстраны – может быть, отстояв унизительную очередь в местном райкоме партии и представ перед красномордым грубияном. Ему бы после выходных опохмелиться, а тут пришли, видите ли. Отдохнуть за границей захотели! Ну и ладно. Значит, не вышло. Уходили опустошённые, никакие. Мы ж уходили душой, потому что у человека есть душа! И она – хрупкая и очень нежная, как осенний цветок, но в отличие от него может восстать и победить! «Я не люблю себя, когда я трушу. Обидно мне, когда невинных бьют. Я не люблю, когда мне лезут в душу, тем более когда в неё плюют» (В. Высоцкий).
Это было время тётенек в платочках, с баранками через плечо, бежавших по перронам к поездам. Время модных дам в норковых шубах. Летом – в шёлковых платьях и красивых босоножках. А мужчины носили дублёнки, ондатровые шапки и мохеровые шарфы, за исключением, конечно, мужичков, вечно стоявших в очередях за поллитровкой в своих облезлых кроликовых шапках и с авоськами в руках. В карманах – одолженная пятёрка до зарплаты. Смешно сказать, но я, как сейчас, помню полупьяных слесарей-сантехников, вечно вымогающих трояк на выпивон. Заходили в квартиру с важным видом, давая жильцам понять, что у него много дел. Это было время «жигулей» и мебели (по записи), когда к иномарке физически подойти было невозможно: её окружала толпа людей. Изучали, восхищались и даже не завидовали – до такой степени это было недоступно. Время «запорожцев» и садовых участков. Время красной и чёрной икры на столах по праздникам, сосисок с горошком в столовых и дефицитного финского сервелата, который номенклатурные работники получали в праздничных пайках. Там же были печень трески и конфеты «Белочка». Мы танцевали под песню Славы Добрынина «Прощай и ничего не обещай, в пустое небо посмотри». А многим и было пусто, но они не хотели в это верить. Играла песня «Ах, Одесса, жемчужина у моря, ах, Одесса, ты знала много горя». И правда, наши евреи, погоревав, нерешительно собирали чемоданчики и уезжали, понимая, что это навсегда! Мы-то боялись за их судьбы. Что их там ждёт? А наши люди состоялись и преуспели. Благодаря силе воли и энергии стали специалистами и крупными бизнесменами. Эх, где наша не пропадала! А наша и не пропала!
Мы жили во времена диссидентов, во времена Иосифа Бродского. Мы жили во времена Вишневской и Ростроповича, Высоцкого и Солженицына, Галича и Окуджавы, Вознесенского и Евтушенко. Именно эти люди смело могли сказать всю правду, прекрасно понимая, чем им это грозит. В рестораны невозможно было попасть, потому что они были переполнены, свободных номеров в гостиницах не было, такси поймать сложно. Академик Сахаров был сослан в Горький, но свою позицию он до последнего отстаивал. А мог бы сидеть в своих заслуженных апартаментах и вкусно жить. Во многих квартирах по ночам работали радиоприёмники. Антенны вытянуты перпендикулярно к потолку, чёрная ручка приёмника подкручивалась
Я тогда жила в Москве в районе метро «Аэропорт» и частенько встречала там Ирину Роднину. То я вниз по лестнице, то она. Мы уже начали узнавать друг друга. Ирина всегда мне приветливо улыбалась. Это была хорошая девочка, несущая успех. Наверное, потому, что, встретив её, я всегда сдавала экзамен на хорошую оценку. Над нами жила семья легендарного авиаконструктора Ильюшина. Отличная семья, добрые люди. А главное, что его дочь Катя училась в одной школе с моим сыном. Это была английская спецшкола с определёнными требованиями. В четырнадцать лет надо вступать в ряды комсомола. Без него никуда! «Мишка, – говорит Катя, – приходи завтра в комитет комсомола. Я там председатель. Принимать тебя будем». Пришёл. «Это Миша Лагутин. Хорошо учится. Поведение отличное. Устав знает. А ну-ка быстро все проголосовали за!» – все, как по команде, подняли руки. Мой сын, у которого было далеко не всё хорошо, прибежал домой счастливый: «Меня приняли, приняли! Катя Ильюшина помогла!» В нашей семье было счастье! Папа прослезился и выпил на радостях. Мама улыбалась, я поздравляла, Миша сидел гордый. Вот таких бы нам людей: соседей, родственников и друзей! В октябрята меня приняли сразу,но хорошо помню, как я вступала в ряды комсомола. На собрании моему двоюродному брату дали заключительное слово.
– Недостойна!
– Почему? – недоумённо спрашивает классная руководительница (очень хорошая женщина) Людмила Михайловна.
– У неё тройки по математике и физике!
Недостойна! Но мне же поступать в ИнЯз? Как же так? За что? Спасибо Богу, что у меня была подруга по несчасью Лариска Алиханова. Когда ей задали вопрос, что она прочла за последнее время, Ларка бойко ответила: «Блеск и нищета куртизанок», Онорэ де Бальзак». Туда же! Вот на этой почве мы и подружились. Признаюсь вам: я злопамятная. Но, во-первых, я вспоминаю. А во-вторых, если у меня когда-нибудь будут внуки, то я надеюсь, что они вырастут хорошими людьми. Все знают выражение: «Тля дерево ест, ржавчина – железо, а подлость – душу». Я вспоминаю и прошу меня понять и простить.
В нашем доме в соседнем подъезде жил легендарный тренер по фигурному катанию Вячеслав Жук. Серьёзный мужчина, который хмуро и громко здоровался с соседями. В нашем доме жил и народный артист Столяров, который никого не замечал и ни с кем не здоровался. А нам, жильцам, было приятно его встречать: это же потрясающий артист! Не здоровается – ну и ладно: Закон свободной воли. Соседи начали замечать странную вещь: Жук минут эдак на 5 всегда останавливался с соседкой из первого подъезда. О чём они говорили, никто и представления не имел, но главное, что после этой встречи заслуженный тренер Советского Союза прощался с ней, не скрывая довольной улыбки. Что же, собственно говоря, происходит? В чём там дело? На таран пошла моя мама:
– Лидия Митрофанна! – обратилась она чисто по-соседски к ней. – Что это Станислав Алексеич с вами заигрывает? Роман? Вы же когда-то были красавицей.
Оказывается, соседушка преподавала русский язык и литературу в спортивной школе, которая находилась в нашем районе. Эта школа выпустила плеяду легендарных спортсменов, таких чемпионов мира, как Валерий Брумель, Елена Водорезова, Павел Буре, Ирина Роднина и др. Так вот, одна из его воспитанниц училась в её классе, и кроме двоек и троек с натяжкой учительница ничего ей не ставила. Жук, заметив женщину, по-военному направлялся к ней с одним и тем же предложением: