Токийский полукровка. Дилогия
Шрифт:
Возвращаюсь домой, уплетаю запоздавший завтрак, переодеваюсь и вновь сваливаю из дома, пока Ульяна еще спит и не может меня перехватить. Мой путь лежит в сторону начальной школы Тосэн. Уроки у младшеклашек должны вот–вот закончится, а значит знакомая мне гопота выйдет на очередную «охоту». Они будут охотится за карманными деньгами школоты, а я поохочусь на них.
Как раз отведу душу, надоело чувствовать себя слабаком. Так бесит, что я должен пресмыкаться перед уродами типа Акихико и Гото. Ведь знаю, как боец я лучше. У меня больше знаний
— Эй, не гони, что совсем нет денег? — а вот и мои жертвы, легки на помине.
Знакомые мне гопники из средней Тосэн окружили какого–то тощего японца–младшеклашку и трясут с того деньги — классика. Подкрадываюсь поближе, чтобы воспользоваться эффектом неожиданности. Но не нападаю, моему взору открывается прелюбопытная картина. Один из гопников в назидание выворачивает руку своей жертве, но младшеклашка и не думает орать от боли, хотя его плечевой сустав вывернут под таким противоестественным углом, что впору рассчитывать на вывих или перелом. При этом на лице сопляка лишь испуг и никаких признаков боли. Любопытно, все дело в адреналине или причина кроется в чем–то другом?
Более не затягиваю, чтобы не просрать эффект неожиданности. Не особо задумываясь о последствиях, с левой ноги втыкаю размашистый мидл–кик ближайшему гопнику прямиком в печень. Уф, судя по тому, как того скрутило — должно быть больно. Оставшиеся двое оборачиваются ко мне и самый проворный ловит своим шнобелем мой усиленный, правый прямой. По злому стечению обстоятельств жертвой моего прямого становится тот самый гопарь, которому во время нашей первой стычки я уже разбивал нос. Отлично, еще один выбыл, сел на корточки и начал скулить, старательно прикрывая пострадавшее место — это у него что, защитная реакция такая? В прошлый раз он исполнял похожую херню.
— Где мои бабки, уроды? — отвешиваю смачного леща уцелевшему гопнику. — Че, козлы мелкие, без своих железок уже не такие смелые?
Последний и не думает нападать, засранец безбожно трусит. Его коленки ходят ходуном так сильно, что это заметно даже сквозь трубы широких штанов.
— Откуда мы возьмем пятьдесят штук? — хнычет он, потирая краснеющую щеку.
— Какие пятьдесят, отброс, ты че за лоха меня держишь? Пятьдесят было вчера, а сегодня уже семьдесят пять. — отвешиваю еще одну пощечину. — Карманы выворачивайте, недоумки.
Поочередно шмонаю этих троих. Они настолько напуганы и сломлены скоротечной расправой, что даже не помышляют о сопротивлении.
— Двенадцать штук на троих, вы че, засранцы, прикалываетесь надо мной? Чтобы завтра к вечеру бабки были или долг возрастет. Усекли? — еще раз пересчитываю смятые банкноты. — Не слышу!
Носком пинаю под дых, сидящему на корточках гопнику, который до этого момента старательно размазывал по своей морде кровавые сопли. И пробиваю коронный правый прямой в солнышко наименее пострадавшему лещеносцу, чтобы не сильно отрывался от коллектива.
— Да. — скулит, держась за печень первый.
— Да. — булькает кровавыми соплями второй.
— Да. — хрипит третий, пытаясь продышаться.
— Тогда валите и чтобы до завтрашнего вечера я вас не видел.
Гопники стремительно скрываются с места своего позора, а я перевожу все свое внимание на странного паренька. Который и не думал убегать, а все это время наблюдал за избиением своих обидчиков. С его лица исчез страх, он сменился любопытством.
— Понравилось?
— Ага, это было круто, господин! Такие клевые удары!
От подобного обращения меня едва не переклинило. Так ко мне еще никто в этом мире не обращался. К хафу вообще не принято обращаться с приставкой господин, даже если этот хафу каким–то чудесным образом выбился в люди.
— А ты воспитанный парень, да?
— Это все мама. Она постоянно мне твердит, что я должен относится с уважением ко всем людям независимо от их расы, пола и вероисповедания.
— Твоя мама — мудрая женщина. Держи. — протягиваю ему отнятые у гопников купюры. — Эти парни наверняка ни раз отнимали у тебя деньги.
Не знаю, что меня сподвигло на этот поступок, его искренность или уважение, которое он проявил к полукровке.
— Да–нет, я первый раз встречаю этих ребят. Обычно, я задерживаюсь в собачьем питомнике неподалеку от школы до самого вечера. — качает он головой, не спеша принимать деньги.
Ну на нет и суда нет, запихиваю мятые банкноты в карман. Мне больше достанется.
— Слушай, парень, а когда тот козел выкручивал твою руку тебе было больно? — решаю сменить тему.
— Да–нет. — пожимает тот острыми узкими плечами, после чего с легкостью проворачивает руку в плечевом суставе по часовой стрелке.
— Уау! А ты так только с руками можешь?
— Нет, я с детства очень гибкий. Мама думала, что это какая–то болезнь, но врачи сказали, что все в порядке.
Польщенный моим вниманием он тут же становится на мостик, после чего «переламывается» пополам в пояснице и просовывает голову между собственных ног. Что–то подобное я видел в Цирке дю Солей, но там этот элемент исполнялся взрослым подготовленным атлетом, а не обычным японским школьником. Это впечатляет, что за удивительное тело у этого парня.
— Ясно, не думал заняться боевыми искусствами?
— Думал, мне отказали, сказали, что я слишком слабый.
— Даже для айкидо?
— Ага. — протяжно вздыхает пацан. — Меня отправили на татами с одной девочкой и она валяла меня несколько минут. Было очень стыдно.
— Слушай, а как тебя зовут?
— Уэхара Мичи, приятно познакомится. — он кланяется.
— А меня зовут Антон, но ты можешь звать меня Недзуми. — повторяю его движение. — Послушай Мичи, а хочешь я помогу тебе? Сделаю так, что через месяц ты сможешь одолеть ту девчонку и тебя возьмут на обучение?