Толкин русскими глазами
Шрифт:
– Оставляете все, вы говорите?
– спросил Гандальф.
– А как насчет кольца? Вы согласились расстаться с ним, помните? (У II.215)
– Теперь же, теперь же, мой дорогой коротыш!
– сказал Гандальф.
– Всю вашу долгую жизнь мы были друзьями, и вы кое-чем мне обязаны. Уходите! И сделайте, как обещали: оставьте эту вещь! (У II.216).
Немирова среднюю часть триптиха (согласие) полностью оставляет за бортом, зато выплывает на третьей (обещание}. Ее Гэндальф указывает Бильбо, что это именно то, чего тот и хотел ["Ведь ты этого и хотел!"], вместо того, чтобы напомнить ему о согласии с планом (Н ХК. 44). Такая формулировка с одинаковым успехом может
В своей версии, очень похожей на вариант Немировой, Г&Г также опускают соглашение между Бильбо и Гэндальфом, отстраняя Гэндальфа от принятия решения. Их Гэндальф напоминает Бильбо, что именно этого он и хотел ["Ты ведь так хотел?" (Г&Г БК.44, Г&Г2002.218)]. В переводах Г&Г и Немировой Бильбо наделен намного более сильным характером, чем в оригинале. Г&Г неплохо интерпретируют обещание в продолжении беседы, но без опоры на многослойную эволюционирующую структуру плана, согласия, обещания, их усилия потрачены впустую (Г&Г БК.46, Г&Г2002.220).
Волковский также пропускает этап согласия. Его Бильбо и Гэндальф обсудили Кольцо, но не пришли ни к какому соглашению. Кроме этого по сравнению с Толкином, он изображает здесь Гэндальфа гораздо более грозным. Толкин приберегает это на финальный эпизод - обещание. Для читателя Волконского изменение в позиции Гэндальфа неоправданно из-за положительного отношения Бильбо к плану уже на первой стадии.
– Все, говорить, оставил?
– с нажимом спросил Гэндальф.
– И кольцо тоже? Помнишь, мы о том толковали? (В ДК.55).
На третьей стадии Волковский наконец использует обещание, ради которого Толкин выстраивает всю свою структуру, но, поскольку Волковский опустил две первые ступени, это становится полной неожиданностью для его читателя.
– А ну полегче, любезный хоббит, - сказал Гэндальф.
– Как-никак, мы с тобой долго были друзьями, и ты мне кое-чем обязан. Так что выполняй-ка обещанное. Оставь кольцо! (В ДК.56).
М&К также выбирают неверную тональность в части согласия. У них Гэндальф просто напоминает Бильбо, что именно так тот и решил. В результате Гэндальф снова устранен из процесса принятия решения. Он знает, что было решено, но не может заставить Бильбо сдержать слово.
– Все оставил?
– спросил Гэндальф.
– И Кольцо тоже? У тебя ведь так было решено, помнишь? (М&К Х1982.20; Х1988.65).
При таком развитии беседы русский читатель едва ли удивляется, когда Гэндальф у М&К приказывает Бильбо: "Делай, как обещано", раз уж М&К начали с [честного] слова вместо плана. Для англоязычного читателя обещание кульминация многослойной эволюционирующей структуры Толкина: план, согласие, обещание, каждое из которых становится все более настойчивым. Для русского читателя, структура иная: [честное] слово, план, обещание. Это сдвигает акцент со свободы выбора Бильбо на вопрос, сдержит ли он свое слово.
– Легче, легче, любезный хоббит!
– проговорил Гэндальф.
– Всю твою жизнь мы были друзьями, припомни-ка. Ну-ну! Делай, как обещано: выкладывай Кольцо! (М&К Х1982.21; Х1988-67).
В этой части есть еще один маленький, но интересный камень преткновения для переводчиков - тонкий намек на воздействие Кольца на Бильбо, которое, как кажется, дарит ему "вечную молодость" (F.43). Гэндальф Толкина говорит: "Всю твою долгую
Трое переводчиков опустили этот намек. Двое (Бобырь и Яхнин) полностью исключили всю реплику. Грузберг, Александрова, Немирова, Уманский и ВАМ перевели ее правильно. У М&К Гэндальф говорит: "Всю твою жизнь мы были друзьями". У Г&Г и Волковского он заявляет: "Мы с тобой долго были друзьями", а у К&К настаивает: "Мы ведь с тобой не первый день знакомы". Эти утверждения абсолютно справедливы, но они не отвечают замыслу Толкина. Всего лишь одно слово, и большинство невнимательных читателей его даже не заметят, но переводчики, опускающие иди изменяющие его, обедняют произведение Толкина и лишают его проработанности. Довольно странно, что именно те переводчики, чьи версии не получили широкую известность из-за недостаточных литературных достоинств, лучше всех справились с этой задачей.
Шутка Бильбо
Шутка - весьма серьезная вещь.
Чарльз Черчилль (1731-1764)
Призрак, книга III, строка 1386
На шутку Бильбо Толкин ссылается на протяжении всего эпизода, когда Бильбо сопротивляется, не желая расстаться с Кольцом.
– Но, во всяком случае, я собираюсь повеселиться в четверг и сыграть свою маленькую шутку (F.49).
– И испортить мою шутку (F.57).
– Это совсем испортило бы замечательную шутку (F.61).
Но вплоть до беседы Гэндальфа с Фродо (в конце главы) Толкин не использует свою конструкцию, основанную на повторах слова joke (шутка), чтобы подчеркнуть, насколько тяжело далось Бильбо это решение. Кульминационная сцена застает читателя врасплох.
– Я бы... вернее, до сегодняшнего вечера я надеялся, что это только шутка, - сказал Фродо.
– Но в глубине души я знал, что он уйдет. Он всегда говорил шутливо о серьезных вещах. Приди я пораньше, смог бы еще застать его (F.63).
Поскольку Бильбо всегда шутил, говоря о серьезных вещах, на первый взгляд, из разговора о шутке может показаться, что дело и впрямь пустячное, но это не так - вопрос на самом деле был слишком серьезным. Бильбо отказывался от Кольца и навсегда оставлял Шир.
Существует несколько превосходных переводов фразы Фродо о Бильбо, который "всегда говорил шутливо о серьезных вещах", но в эту бочку меда часто попадает ложка дегтя: потеря нарастающей напряженности при подходе к кульминации действия. Почти все переводчики включили шутку в первое звено этой цепи. Очевидным исключением стала Бобырь, которая сжала всю первую главу до одного абзаца. Однако не все переводчики смогли воспроизвести каждое из двух остальных звеньев. Второе звено отсутствует у Немировой и К&К, третье - у Грузберга, Уманского и М&К. В этих переводах потеря темпа нарастания напряжения ослабляет кульминацию.
Александрова несколько отступила от текста, когда готовила перевод Грузберга для публикации на CD-ROM. Она заменила шутку, которая была у Грузберга, на розыгрыш. Хотя эта интерпретация и не нарушает логики повествования, она ломает связь между нарастанием напряжения и кульминационной фразой в беседе Фродо и Гэндальфа. В самой кульминации Александрова оставила шутку.
Грузберг и сам немного искажает текст по пути к кульминации, которая сама по себе передана превосходно. Второе звено в этой цепи - эпизод, когда Бильбо упрекает Гэндальфа за неожиданную вспышку, сопровождавшую его исчезновение. Хоббит считает, что это испортило ему шутку. В отличие от Толкина, Бильбо у Грузберга не упрекает Гэндальфа - разве что чуть-чуть, и делает это иначе, нежели в оригинале. Замечание, которое в версии Грузберга Бильбо делает Гэндальфу - скорее одобрение, чем укор.