Только для девочек
Шрифт:
— Не почти, а близкой родственницей, на уровне родной тети или даже дяди, — улыбнулся Володя. Ох, и хорошо же он улыбается. Улыбка делает его усатое лицо совсем детским, нежным и беззащитным. — Ты ведь тоже химик, — продолжал он. — Птицелет придумала. А хочешь узнать, чем мы с Фомой занимаемся?
— Хочу.
Я в самом деле хотела узнать об этом. Но еще больше мне хотелось узнать, что происходит с Викой. И слушала я Володю не много рассеянно и меньше обрадовалась его предложению перейти на «ты», чем обрадовалась бы в другое время.
В этот день мне было суждено узнать еще одно новое слово. Трибология. Так называется дело, ради которого наши физикохимики живут и учатся. Это —
К тому же трение поглощает тьму энергии, которую можно было бы употребить с большей пользой.
— Так скажи нам, уважаемый коллега, — обратился ко мне Володя, — чем, по твоему, можно уменьшить трение?
— Ну, — смело сказала я, — изготовить машины, в которых не будет движущихся частей.
Фома посмотрел на меня с нескрываемым восхищением.
— No problema! — воскликнул он. — Без движущихся частей бывают только памятники. В машинах что-то должно обязательно двигаться.
— Тогда — смазка.
— Это уже теплее, — поддержал меня Володя. — Какая смазка?
Сегодня в палату заглянул Олег. Тот, который приходил будто бы к Юльке, а сам взял пакет у Вики из-под подушки. Он лишь приоткрыл дверь и посмотрел на Вику. И Вика сразу сжалась, уткнулась в подушку. Она, по-моему, просто испугалась.
— Масло, — ответила я Володе.
— Вода может быть смазкой?
— Нет. Все заржавеет.
— А если взять нержавеющий материал? Золото. Пластмассу. Нержавеющую сталь.
— Тогда, наверное, может.
— Уже существуют подшипники, в которых вместо масла — вода. А жидкую смазку можно заменить газовой?
— Не знаю… Мне это как-то не приходило в голову.
— А специалистам в области трибологии — пришло. И теперь при газовой смазке части некоторых машин не стираются и не портятся.
Вчера приходила Викина мама. С Викой она почти не разговаривала. Только: «Ну, как ты?», Что слышно?» Между ними какие-то серьезные трения. Очень серьезные трения. И никакой смазкой тут, видимо, не поможешь.
— Я слышала, я где-то читала, что есть самосмазывающиеся материалы, — сказала я.
— Есть, — подтвердил Фома. — Мы с Володей ими и заняты. Ими и еще специальными добавками к смазочным маслам. Добавки увеличивают срок их жизни.
— Вот, — сказал Володя и показал на свое колено, — один из самых совершенных узлов трения — коленный сустав. Тут соединяющиеся кости покрыты мягким материалом, нагрузки равномерно распределены по всей поверхности. У нас в Советском Союзе недавно сделано большое научное открытие в области трибологии. «Избирательный перенос». При таком переносе получается защитная пленка. Ее называют «сервовитной» — спасающей жизнь. В принципе так работает сустав.
В общем, физикохимики Володя Гавриленко и Фома Тенрейру хотели добиться, чтоб в Анголе и в Советском Союзе, и во всем мире в машинах и механизмах было так же мало трения, как в человеческих суставах, и чтоб не нужно было тратить по 20 миллиардов и больше рублей в год на починку машин.
А я думала о том, что, наверное, еще больше денег тратится из-за трений между людьми. И между государствами. И что тут «трибологией» занимаются не физики, а поэты, такие, как Агостиньо Нето или Булат Окуджава. И что я тоже буду этим заниматься. И еще неизвестно, какая трибология важнее. К тому же физикам нужны
Я начала перебирать в памяти стихи о физиках и поэтах, которые недавно сочинила.
Не верю в братство физиков. Хотя И говорят, что в современном мире Есть десять или двадцать человек, И только им теория Энштейна Понятна до конца, и потому Они договорились меж собою Над головами партий и правительств, И генералов и секретных служб И мир спасут от гибели — Не верю. Во-первых, слишком много платят им И слишком стильна мебель в их квартирах. А во-вторых, представьте на мгновенье Нелепую картину: тощий парень, Распятый на реакторе своем, Грехи людские кротко искупает, Поблескивая стеклами очков. Нам не помогут физики. Но верю В другое братство. Часто и охотно Я перелистываю фолианты И тоненькие томики стихов. И радостно мне слушать перекличку Поэтов всех народов, всех времен. И в их стихах я нахожу идеи Добра и правды, света и любви, Но голоса поэтов затихают, И радио играет за стеною, И физики играют в домино И обсуждают шансы нашей сборной.Мне, конечно, очень хотелось прочесть Володе и Фоме эти стихи. Но я не стала этого делать. Они могли обидеться. А мне не хотелось их обижать. Ведь они — герои. Они помогли знаменитой парашютистке Зине Спицыной. За ними посылали непрерывно гудящую «скорую помощь» с синим сверкающим огоньком на крыше, и все машины и троллейбусы расступались и давали им дорогу. И сам академик Деревянко, Светило, пригласил их на «пятиминутку» и при всех объявил им благодарность и дал деньги. Премию. И Володя сам предложил, чтоб мы говорили друг другу «ты», хоть он старше меня. А Наташе завидно. А мне очень хорошо. Вот только Вика…
Глава двадцать третья
Олимпиада Семеновна вошла в палату первой. Лицо у нее, как всегда, было спокойным, доброжелательным. Но в действительности она была встревожена и недовольна. Ладони были распрямлены, и прямые пальцы как бы чуть отогнуты назад.
А за ней вошел человек в белом халате. Но на лацкане у него не было синей таблички с белыми буквами. Человек этот был похож на артиста или дипломата. Я никогда не видела живого дипломата, но в кино их показывают такими, как этот дяденька — высокими, стройными, красивыми, молодыми и с сединой на висках. И в руках у него был небольшой плоский чемоданчик, похожий на портфель. «Дипломат».