ТОЛЬКО НЕ В ЭТОТ РАЗ
Шрифт:
– Кстати, - вдруг, вмешался в рассуждения «оперов» подозреваемый Глебов и, полу-дрожащим голосом виновато проговорил, - машины у меня тоже никакой не имеется.
– Это ничего не меняет, - презрительно «фыркнул» опытный «опер», отметив про себя напарника, который напомнил ему столь немаловажную и очень значительную деталь, - просто вина Стасика этим значительно утяжелится – только лишь и всего. Получается, что он хотел ее мучить и видеть страдания. Таким образом, вколол ей сильнейший из стимуляторов и, нанося ей ранения, наблюдал за ее страшными муками, а потом, вдоволь насладившись
– Нет, - уверенно возразил Глебов, отчаянно пытавшийся «взять себя в руки», не смотря на то, что дрожь «отходняка» продолжала колотить все его тело, - такого точно быть не могло. Я мог забить ее кулаками до смерти. Здесь да, каюсь, я бы бесповоротно признался. Но чтобы пытать? Тут вы ребята что-то напутали. Это – сто процентов – не моя «делюга». Да, и друзей у меня нет вообще, а тем более с автомашиной.
Здесь преступник даже нашел в себе силы презрительно усмехнуться, понимая, что версия «ментов» не больно-то «склеилась». Киров, пораженный такой безудержной наглостью, рассвирепел не на шутку. Он направился к выходу из комнаты, предназначенной для допросов, успев бросить, на ходу, новобранцу: «Ознакомь его с нашими доказательствами и осмотром его квартиры, и все это сделай непременно под запись. Я скоро вернусь».
Глава VIII. Смерть Федосеевой
Оставшись наедине с подозреваемым, Никита решил воспользоваться предоставленной ему возможностью и блеснуть своей эрудицией. Он начал с того, что решил описать место происшествия. Он еще не набрался такого бесстыдства, как его умудренный напарник, поэтому задавал вопросы довольно вежливо:
– Скажите, пожалуйста, Станислав Станиславович, как получилось так, что в Вашей квартире, а именно в спальной комнате, присутствуют активнейшие следы борьбы, перемежающиеся обильным крове-пусканием?
– Нет ничего проще, - спокойно отвечал Глебов, испытывая перед молодым сотрудником много меньшего страха, чем перед его более зрелым наставником: ему даже удалось почувствовать, как невольно уменьшилась колотившая его дрожь.
– Узнав об измене жены, я, как следует, выпил и стал крушить и раскидывать, в нашей комнате все, что только попадалось мне под руку. Таким образом я вымещал свою злобу. И кровь – это моя. В пылу своего гнева, я поранил ладонь в районе большого пальца, оттуда она и текла.
В доказательство своих слов он предъявил на обозрение Бирюкова имевшуюся у него в вышеупомянутом месте свежую рану. Это обстоятельство вполне могло быть правдой и ставило жирный крест на версии Кирова. Никита решил попробовать решить еще один волновавший его немаловажный нюанс:
– Тогда объясните, гражданин Глебов: как в вашей квартире оказалась обувь, с рисунком подошвы, идентичным отпечаткам, оставленным в месте обнаружения трупа?
– Тут мне ответить нечего, - честно признался подозреваемый, - эти ботинки у меня уже совершенно давно, и я никак не могу взять в голову, как так получилось. Хоть убивайте меня, но
Тут вошел, а скорее, как вихрь, влетел Киров и сражу же, схватив протокол допроса, внимательно изучил последнюю часть, занесенных в него аккуратным почерком записей. Читая документ, в руке он сжимал небольшую зеленую сумку, в каких, обычно, сотрудники правоохранительных органов хранят служебные противогазы.
– Значит по хорошему не хотим?
– заорал он диким голосом, извлекая наружу предмет, предназначенный в идеале, для защиты органов человеческого дыхания, но у сотрудников полиции имеющий еще и несколько иные не традиционные функции.
– Подержи его, - отдал Роман распоряжение своему молодому напарнику.
Тот встал со своего места и, обойдя подозреваемого сзади, схватил его за широкие плечи. Старший оперуполномоченный, против его воли, стал пытаться надеть на огромную голову этот необычный «намордник». Глебов активно сопротивлялся: вертел головой из стороны в сторону, пытался подняться и отстраниться от своих мучителей. Если бы не наручники, сдерживающие его мощные руки ладонями за спиной, то он, принимая во внимание свою неимоверную силу, легко бы раскидал полицейских. Однако, металлические браслеты значительно сокращали его сокрушительно-нестандартную мощь.
В конечном итоге, его все же удалось повалить на пол и, уже там, удерживая с обоих сторон, оперативникам удалось надеть на его лицо противогазовый препарат. Его так и оставили в лежачем положении. Опытный сотрудник МУРа взял на себя обязанность по проведению пытки. Периодически зажимая «хоботок», он, таким образом, перекрывал доступ воздуха внутрь. Станислав отчаянно сопротивлялся, но, как нетрудно догадаться, сделать ничего так и не смог. Постепенно, не получая кислорода, необходимого для дыхания, он впал в состояние, близкое к обмороку, и, именно в этот момент, Киров ослабил нажатие на воздушный шланговый проходной «провод». Глебов сделал мощнейший вдох, и постепенно начал приходить в себя, осознавая происходящую вокруг обстановку. Затем процедура повторялась неоднократно.
Проделав свои попытки около десяти раз, Роман, наконец, дав подозреваемому более или менее очухаться от перенесенных страданий, вкрадчивым тоном спросил:
– Ну ты как? Готов говорить?
– Да, - словно бы из бочки ответил преступник, и энергично закивал головой в знак согласия.
– Ты убил жену?
– задал вопрос полицейский не снимая намордника.
– Нет, - впадая в истерику, заорал внезапно овдовевший супруг.
– Не правильный даден ответ, - зло сжав зубы, прошипел беспощадный оперативник.
Далее процедура пытки продолжилась, прекращаясь лишь на короткие промежутки, чтобы «испытуемый», вдруг, «не отбросил копыта». Все велось к тому, чтобы тот проявил сознательность и, отвечая, дал положительное согласие на дачу признательных показаний.
«Допрос» продолжался уже четыре часа, и время близилось к девятнадцати – вечера. Наконец, подозреваемый не выдержал оказываемого на него давления и заорал так, что по рукам Кирова, удерживающего «хоботок», пробежала колеблющаяся вибрация: