Только никому не говори. Сборник
Шрифт:
— Ну как же, хозяйка жаловалась.
— Вы ведь ее не видели?
— Балерину?.. Как ее…
— Нину Печерскую.
— Ага. Видел. Недавно, в августе. Оригинальное впечатление, действительно загадочное. Ночью в саду женщина в черном. Я на другой день как раз уезжал в отпуск, но даже в Прибалтике вспоминалось.
— Анатоль говорил: является на место преступления.
— А, Анатоль. — Вика опять улыбнулся — и опять снисходительно. — Драгоценнейшая личность, с ним не соскучишься.
— И меня заинтриговал. Хотелось бы выяснить.
— Что?
— Да вот ее особый путь.
— Зачем? — Вика глядел с любопытством и недоумением.
— Влечет тайна.
— Какая тайна? Интересную женщину надолго в покое не оставят. Ну не с Анатолем же ей, в самом деле…
— Да, совсем спился.
— Совсем?
— Не в себе.
— Жаль. Золотой человек, но — бесперспективен. Выражаясь поэтически, — Вика явно снисходил к странному, но занятному посетителю, — Золушка нашла своего Принца.
— Вы полагаете, она уехала с мужчиной?
— Конечно. Три чемодана тряпок, Майя Васильевна говорила. Танцовщица — что ж вы хотите? — классический вариант. — Вика задумался, потом сказал с облегчением, словно найдя ключ к столь странному интересу. — Понятно, вас как литератора влечет психологическая тайна…
— Я всего лишь литературовед, интерпретатор.
— Вот и интерпретируйте. Для человека романтической складки — тут завязка романа.
— Завязка, да. Меня удивляет ее необъяснимая привязанность к этому дому. Вы в августе не попытались проверить свое оригинальное впечатление?
— Ну как же. Спустился в сад, столкнулся с Анатолем, обсудили происшествие. А что, она опять являлась?
— О чем и речь. Видел в пятницу в окне тетушкиной комнаты. Почти на глазах исчезла.
— Почти?
— Отлучился на пять минут — нету.
— Из вещей ничего не пропало? Я человек прагматичный…
— Нет. Не пропало, а прибавилось: она оставила восковой погребальный венок.
Викентий Павлович вытаращил глаза и застыл.
— Это что же значит? Что-то такое… символическое?
— Если б знать. А после нее в кабинете ничего не осталось, не помните? Может, какая-нибудь вещица, за которой она приходила.
— По-моему, ничего. Вымыто, вычищено. Ваша тетушка — хозяйка превосходная.
— Викентий Павлович, мне неловко отнимать время у делового человека, но вы у нас жили…
— Не продолжайте, Александр Федорович, — перебил Вика. — Погребальный венок! Это… это и правда тайна. А что по этому поводу говорит Анатоль?
— Что она пришла умереть.
— Тьфу ты!..
В дверь кабинетика опять заглянул старший компаньон, младший
— Что, философ наш совсем спятил?
— Какой философ?
— Анатоль.
— Я не в курсе. А что?
— Пьет, — пояснил Саня.
— Ну, это не новость.
— Жалко парня, — посетовал Викентий Павлович. — А ведь снайпером был. Вы не знали? Да, представьте, в армии…
— Как будто снайпер не может запить, — перебил Владимир. — Даже «ворошиловский стрелок» может. Слабость общечеловеческая. Я вот что, господа: вы еще не закончили?
— Все, исчезаю. — Саня поднялся; Вика проговорил на прощанье, глядя с любопытством:
— Вы меня все-таки держите в курсе дела, если вас не затруднит.
— Нисколько, наоборот. Извините, Владимир Николаевич, что я отнял время…
— Сегодня делать нечего. Я как раз и хотел предложить вам вместе уехать домой. У меня такси по вызову.
— Прекрасно.
Унылый октябрьский город катил в автомобильном окошечке, «очам очарованья» не было в железобетонных коробках и коробочках, стекла запотели — и летящий ландшафт причудливо, сказочно изменился… Почему «сказочно», откуда такой эпитет? Ах да, младший компаньон с его возвращением в детство.
Старший обернулся с переднего сиденья, поинтересовался:
— Ну как вам у нас?
— Непривычно. Мне-то как раз деловой жилки не хватает.
— Ну, у вас с Викой, вижу, и дела уже какие-то завелись.
— Нас обоих заинтриговала судьба Нины Печерской.
Машину лихо занесло на повороте, пассажиры чуть не столкнулись лбами.
— Кто такая Нина Печерская?
Стало быть, она ему ничего не рассказала, подумалось с благодарной нежностью, сейчас я ее увижу!
— Женщина, которая жила до Викентия Павловича в кабинете.
— А, которая внезапно съехала. А что с ней?
— Он видел ее в августе, а я — в прошлую пятницу. Что ей нужно в доме, не пойму.
— Так вы б ее и спросили.
— Она опять исчезла.
— Куда?
— В том-то и дело, что не знаю.
— И Вика заинтересован этим делом? — спросил Владимир недоверчиво.
— Ему все это напоминает детство, сказку, он сказал.
— Вот уж не подозревал за Викентием Павловичем… Идейный холостяк, девиз «деньги», никакой сентиментальности.
— И тем не менее… Надеюсь, Владимир Николаевич, наш разговор останется между нами.
— Разумеется. Но, может, вы объясните, что произошло?
— Скажем, так. Пропал человек, я его ищу. Вас устроит такое объяснение?
— Не совсем, но это ваше дело.
— Объясню, обещаю… когда для самого что-то прояснится.
— Я в вашем распоряжении, правда, не представляю, чем смогу помочь.