Только позови
Шрифт:
— Расскажи им, что тебе снится по ночам. — Лицо Уинча снова было спокойно.
«Откуда Уинчу известно о моих кошмарных снах?» — мелькнуло у Лэндерса в голове.
— А теперь вот что, — продолжал Уинч. — Немедленно отправляйся в часть. Возьми такси, внизу у нас всегда машины есть. Лучше, чтобы тебя не засекли, пока ты будешь туда топать. Дуй прямо к себе в казарму, на свою койку. Потом, как ни в чем не бывало, явишься на очередное построение. — Уинч посмотрел на часы. — Ближайшее построение будет к ужину. Если тебя не заграбастают, ты присутствуешь на вечернем построении, договорились?
Прежде
— Я сейчас же звоню Мейхью, уславливаюсь о встрече. Буду уламывать его. Думаю, что получится. А ты смывайся!
— Да не могу я! — жалобно топтался Лэндерс у двери. — Не умею я притворяться. — «Ни за что не догадаешься, о чем он думает», — опять мелькнула у него мысль.
— Постарайся, сделай милость, — сказал Уинч, глядя ему прямо в глаза.
Он стоял на пороге кабинета и смотрел, как Лэндерс идет между столами к выходу. Потом он быстро вернулся к столу и набрал номер «Пибоди». Он не был уверен, что застанет там сейчас Стрейнджа, но тот отозвался.
— Порядок! — возбужденно говорил Уинч в трубку. — Согласился на госпиталь. Теперь бы только обломать этого долболоба Мейхью… Погоди, погоди, — прервал он Стрейнджа, безуспешно пытавшегося, очевидно, выспросить о чем-то очень важном, — Да нет, конечно, признают. По-моему, он на самом деле свихнулся. — Уинча разбирал дурацкий, беспричинный смех. Ему вдруг захотелось серьезным тоном наплести приятелю что-нибудь несусветное. Но вместо этого он сказал — Слушай, мне сейчас некогда разговаривать. Надо связаться с Мейхью. Я потом позвоню тебе. Ты будешь в номере? — Уинч нажал на рычаг и попросил телефонистку соединить его с капитаном Мейхью из 3516-й роты.
Уинч долго и тщательно готовил этот час. Во время их первого разговора Мейхью вел себя самоуверенно и воинственно. Пока обстановка не прояснилась, Уинчу приходилось держать себя в руках. Из беседы он понял, однако, что ротный несколько даже обескуражен тем, что Лэндерс осмелился на самоволку, и воспринимает это как личную обиду. Он понял, что того очень волнует, что подумают в штабе Второй армии о капитане Мейхью. Кроме того, Мейхью был явно удивлен, что уорент-офицер Март Уинч, гарнизонная знаменитость, сам зашел к нему поговорить об этом деле. Уинч выждал, пока собеседник выпустит пар, а затем оглоушил его историей с телефоном в помещении управления роты, о которой ему донес Стрейндж. Мейхью буквально взвился и весь ощетинился, шея у него побагровела. Он не принадлежал к тем людям, которые спокойно принимают критику, если только она не исходит от непосредственного начальства.
Уинч припомнил все эти обстоятельства, пока телефонистка соединяла его с Мейхью. Он коротко сообщил капитану, что у пего есть вести о его бойце в самоволке, и предложил встретиться в баре офицерского клуба. Мейхью сказал, что придет немедленно.
Бармен устроил Уинчу отдельный столик на двоих, где можно провести конфиденциальный разговор и в то же время быть достаточно на виду у присутствующих. Был как раз конец рабочего дня, и это тоже вполне устраивало Уинча.
— Вернул я вам вашего беглеца, — начал Уинч
— Да, я уже знаю. Попался мне на глаза, когда я выходил.
Сюрприза не получилось, но Уинч предвидел и этот случай.
— Как ваши планы — собираетесь отпустить его в госпиталь на обследование?
Круглая голова Мейхью качнулась из стороны в сторону.
— За такие штучки полагается заключение. Я уже решил. Он намеренно уронил честь подразделения.
— А по-моему, мудрее сделать послабление.
Мейхью снова мотнул головой.
— Я даже думаю, не поставить ли вопрос о дезертирстве. Три недели отсутствовал.
— Если военнослужащий возвращается в часть по собственной воле, он не считается дезертиром.
— Этот пункт имеет исключения.
— Капитан, — вкрадчиво произнесла гарнизонная знаменитость, — вам не кажется, что вас больше беспокоит, что о вас подумают в штабе, нежели суть дела?
Мейхью стиснул зубы, ощетинился.
— Пожалуйста, не сердитесь. Но тюремное заключение бросит пятно на все подразделение. Это куда хуже, чем один псих. Посерьезнее каша заварится.
— Мне безразлично. Он сделал это преднамеренно и назло мне. И я добьюсь, чтобы он получил сполна.
— Зачем же относить это к себе? Сложится впечатление, что вы сводите счеты.
Мейхью упрямо качал головой.
— Формально я буду прав.
И все-таки капитан чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он беспрестанно озирался по сторонам. Уинч знал, что он редко бывал в главном офицерском клубе и еще не сошелся с публикой. Уинча же, напротив, то и дело приветствовали старшие офицеры, собиравшиеся в зале. Большинство были лично знакомы с ним по работе с его отделением. Уинч остановил у столика одного штабного полковника и, поднявшись, представил ему капитана Мейхью, потом остановил другого. Оба раза Мейхью вскакивал и едва не вытягивался в струнку.
Наконец настал момент, которого так ждал Уинч. В дверях появился полковник Стивенс. Худощавый, седоватый, он с достоинством, как и подобает старому уэст-пойнтовцу, прошествовал в зал. В облике Стивенса всегда было что-то такое, что выделяло его среди прочих. Теперь же на погонах у него красовалась звезда бригадного генерала. Производство вышло ему около месяца назад. Завидев Уинча, генерал сам подошел к столику.
— Привет, Март! — Он сердечно улыбнулся. — Как поживаете? Что-то давненько мы не виделись. — По всему чувствовалось, что высокое начальственное лицо питает явную слабость к уорент-офицеру Уинчу. Тот представил Стивенсу капитана Мейхью. Генерал корректно наклонил голову. — Кстати, Март, что с вашим юным протеже… как его, Лэндерс, кажется?
— Все нормально, сэр, — сияя ответил Уинч. — Абсолютно нормально.
Когда генерал отошел и оба сели, Мейхью, казалось, совсем одеревенел.
— В таком случае я буду вынужден действовать через вашу голову, капитан. Вы отправляете в камеру и штрафбат, а я подаю рапорт о переводе его ко мне.
Это был чистейший блеф, похлеще, чем в покере. У Уинча не было никакой уверенности, что у него хватит связей, чтобы провернуть такую операцию.
Мейхью сидел как оглоушенный.