Только ты
Шрифт:
Стараясь не коснуться широких плеч, между которыми она оказалась, Ева потянулась за старым испанским журналом.
То же сделал Рено. Их пальцы соприкоснулись. Оба отдернули руки с неясным бормотаньем: Ева – с извинениями, Рено – с проклятьем.
Калеб отвернулся, чтобы никто из сидящих не заметил его широкой улыбки. Он-то хорошо понимал, что делало Рено столь раздражительным. Страсть и страх потери могут подействовать и на более легкомысленного мужчину, чем Рено Моран.
– Вы сейчас говорили, – проговорил, откашлявшись, Калеб, – что экспедиция Кристобаля Леона отправилась из Санта-Фе в Таос.
– Да, – быстро ответила Ева.
Она вновь потянулась за журналом, надеясь, что легкое дрожание ее пальцев не будет замечено. В том месте, где Рено коснулся ее, кожа у нее горела.
– Некоторые из более ранних экспедиций двигались мимо Сангре-де-Кристос в направлении Сан-Хуана, прежде чем повернуть к западу, – сказала Ева тщательно контролируемым голосом.
При этом она перевернула страницу, пытаясь найти на карте маршруты, которые были пройдены давно умершими людьми.
– Они пересекли горы примерно… – она обратилась к журналу Калеба, – примерно здесь. Они прошли очень близко от этого ранчо.
– Это меня не удивляет, – заметил Калеб. – Здесь равнина, а ведь только дурак идет в горы.
– Или человек, который ищет золото, – добавил Рено.
– Что одно и то же, – парировал Калеб.
Рено рассмеялся. Он всегда расходился с Калебом во взглядах на золотоискательство.
– Но дальше идти этим путем становится трудно, – продолжила Ева.
Ее тонкий палец указал на карту в испанском журнале, где основной маршрут разветвлялся на множество ручейков.
– Этот знак означает воду в течение всего года, – объяснила Ева, показав на один из символов.
Калеб взял отцовский журнал и начал быстро его листать. Вода круглый год была редкостью в каменных каньонах. Всякий источник, который нашел его отец, должен быть нанесен на карту.
– А этот? – спросил Рено.
– Тупик.
– А тот, что перед ним?
– Не знаю.
Рено бросил на Еву косой взгляд, в котором было некоторое неодобрение.
– Расскажите мне о других знаках, – попросил Калеб, глядя на оба журнала. – Об этом, например.
– Этот означает индейское селение, а знак правее его – отсутствие пищи, – ответила Ева.
– Может, индейцы были враждебны, – высказал догадку Калеб.
– Для этого есть особый знак.
– Тогда это могут быть каменные руины, – предположил Рено.
– Что?
– Города, построенные из камня очень-очень давно.
– А кто их строил?
– Никто не знает, – пожал плечами Рено.
– А когда их покинули? – допытывалась Ева.
– Этого тоже никто не знает.
– А мы увидим эти руины? И почему там не живут сейчас индейцы?
Рено пожал плечами.
– Может, им не нравится карабкаться вверх и вниз по скалам в поисках воды или охотиться там, чтобы добывать себе пищу.
– По скалам? – удивилась Ева.
– Большинство руин находятся среди скал на высоте нескольких сотен футов.
Ева прищурилась.
– Зачем же строили города в таких местах, куда трудно добраться?
– По тем же причинам, по которым наши предки строили замки на каменных мысах, – произнес Калеб, не отрывая глаз от отцовского журнала. – В целях самозащиты.
Прежде чем Ева успела что-либо сказать, Калеб положил отцовский журнал рядом с испанским.
– Вот здесь пути в журналах расходятся, – показал Калеб.
Рено бросил беглый взгляд на две нарисованные от руки карты.
– Ты уверен? – спросил он.
– Если Ева права в отношении знака, показывающего тупик, и знака оставленного селения.
– А как насчет белой нависшей скалы? – поинтересовался Рено, показывая на журнал Калеба. – Твой отец упоминает о ней?
– Только севернее Шамы… Там в основном красные песчаники.
– В виде утесов или пологих возвышенностей?
– Есть и то, и другое.
– Насколько мощные? Аргиллиты есть?
– Уйма, – ответил Калеб. – Здесь и здесь, – он указал на испанский журнал.
– А пласты тонкие или мощные, наклонные или горизонтальные? – быстро спросил Рено. – И как насчет сланцев, гранита?
Калеб снова нагнулся к отцовскому журналу. Рено сделал то же самое, обмениваясь с ним фразами, которые для Евы звучали как шарады. С каждой минутой ей становилось яснее, что Рено отнюдь не все свое время проводил в опасных баталиях и поисках золота. Он обладал обширными геологическими познаниями.
Через несколько минут Рено издал возглас удовлетворения и постучал по странице испанского журнала чистым коротким ногтем указательного пальца.
– Я вот что думаю, – сказал Рено. – Твой отец и испанцы были на противоположных сторонах большого перешейка, который вдается в страну каньонов, отходя от основного плато. Испанцы полагали, что это отдельное плато, но твой отец знал точнее.
Калеб некоторое время изучал оба журнала, затем не спеша кивнул.
– Это означает, – продолжал Рено, – что, если есть способ пересечь перешеек здесь, нам не нужно идти к реке Колорадо, чтобы выйти на путь Кристобаля.
– А где ты хочешь его пересечь? – спросил Калеб.
– Прямо здесь.
Ева наклонилась вперед. Импровизированный узел, который она сделала на затылке, когда отдала Этану шарф, распался. Волосы рассыпались и накрыли руку Рено. При свете лампы отдельные пряди блестели, словно золото, которое он искал всю свою жизнь.
И словно золото, волосы Евы были холодными и шелковистыми.
– Прошу прощения, – пробормотала она, поспешно делая новый узел.
Рено ничего не сказал. Он не доверял себе. Он опасался, что внезапно нахлынувшее желание исказит его голос.