Том 1. Дживс и Вустер
Шрифт:
— Я был уверен: вы с вашим острым умом найдете способ избежать встречи с майором Планком, сэр, и я не ошибся. Вы прятались за диваном?
— Скорчившись в три погибели.
— Необыкновенно удачный маневр, сэр, если позволите заметить. Свидетельствует о быстроте реакции и редкой находчивости, которые трудно переоценить, сэр.
Лед растаял. Не будет преувеличением сказать, что я растрогался. Не так уж часто окружающие изливают на меня бальзам похвал, а такие, например, как тетя Агата, вообще никогда словечка доброго обо мне не вымолвят. Я еще смаковал, — по-моему, в данном случае глагол «смаковать» уместен, — такие приятные выражения, как острый ум, быстрая реакция и редкая находчивость, как вдруг, вспомнив о маячившей впереди свадьбе с Мадлен Бассет, вздрогнул так сильно, что Дживс поинтересовался, не захворал ли я.
Я потряс башкой.
— Физически нет, Дживс, а вот психологически — да.
— Я не совсем вас понимаю, сэр.
— Так вот вам новость из уст самого Бертрама Вустера. Я женюсь.
— В самом деле, сэр?
— Да, Дживс, я женюсь. Грядет обряд венчания.
— Не будет ли с моей стороны вольностью, если спрошу…
— На ком? Могли бы и не спрашивать. Гасси Финк-Ноттл сбежал с Эмералд Стокер, в результате возник… э-э… как это называется?
— Может быть, вакуум, сэр?
— Именно. Возник вакуум, и я призван его заполнить. Если, конечно, вы не придумаете, как мне выпутаться.
— Все мои помыслы я обращу на решение этой проблемы, сэр.
— Благодарю вас, Дживс, — сказал я и приготовился продолжать в том же духе, но в этот момент увидел, как отворяется дверь, и онемел от страха. К счастью, это оказался не Планк, а Стиффи.
— Привет, — сказала она. — Я ищу Гаролда.
Взглянув на девицу, я понял, что Дживс был прав. Она совсем пала духом. Лоб нахмурен и общий облик свидетельствует о душевных страданиях. Мне было приятно, что я могу подмешать в ее жизнь немного солнечного света. Отложив до поры мои собственные тревоги, я сказал.
— А он ищет тебя. У него потрясающие новости. Ты знаешь Планка?
— Да. А что?
— Сейчас объясню. До сих пор он был для тебя некой абстрактной личностью, обитающей где-то в Хокли и продающей статуэтки из черного янтаря. Но у этой личности есть и другая сторона.
Стиффи выказала признаки нетерпения.
— Если ты думаешь, что Планк меня интересует…
— Так он тебя не интересует?
— Нисколько.
— Ничего, сейчас заинтересует. У него, как я уже сказал, есть другая сторона. Он землевладелец и имеет право распоряжаться церковными приходами. Не буду тянуть, всегда лучше, если есть возможность, сразу брать быка за рога. Короче — Планк отдает приход Гаролду.
Я не ошибся, предполагая, что это известие в корне изменит настроение девицы. Вообще-то мне не приходилось видеть, как покойник соскакивает с катафалка и становится душой общества, но Стиффи наглядно продемонстрировала подобное превращение, когда мои слова просочились в ее сознание. Ее глаза, вернее, голубые глазищи, как справедливо заметил Планк, вспыхнули ярким светом, и ликующий вопль сорвался с ее губ. Но затем взгляд у нее снова затуманился: видимо, ей в душу закрались сомнения.
— Это правда?
— Совершенная правда.
— Или ты меня дурачишь? Я надменно вскинул голову.
— Ив мыслях не было. По-твоему, Бертрам Вустер способен на такие шуточки? Вселить в человека надежду, а потом… как там, Дживс?
— Разбить ее вдребезги, сэр.
— Благодарю вас, Дживс.
— Не стоит, сэр.
— Сведения достовернейшие, Стиффи. Прямо из первых рук. Я присутствовал при разговоре. Сидел за диваном.
И все-таки Стиффи казалась растерянной.
— Не понимаю. Ведь Планк даже не знаком с Гаролдом.
— Их свел Дживс.
— Это правда, Дживс?
— Да, мисс.
— Ах, какой вы молодчина!
— Благодарю вас, мисс.
— И он в самом деле отдает приход Гаролду?
— Да, приход в Хокли, — подтвердил я. — Он сегодня же напишет Гаролду письмо с официальным предложением. Тамошний священник еще священнодействует, но он стар, немощен и мечтает сложить с себя полномочия, как только ему найдут дублера. Судя по всему, Раззява ринется в Хокли спасать души прихожан в ближайшие дни.
Мой искренний и убедительный тон развеял последние сомнения Стиффи. Дурные предчувствия как рукой сняло. Глаза засверкали, словно те самые две звезды, о которых поется в песне, она издала дикий вопль и пустилась в пляс. Потом вдруг остановилась и спросила.
— Интересно, каков собою Планк?
— В каком смысле?
— Ну, например, он бородатый?
— Нет.
— Это хорошо. Я хочу его поцеловать, а борода может послужить препятствием.
— И мысль эту из головы выбрось, — возразил я, ибо психология Планка была для меня все равно что открытая книга. Высказывания этого закоренелого холостяка убедили меня, что он скорее даст проткнуть себе икроножную мышцу туземным кинжалом, чем согласится, чтобы прекрасные девы осыпали поцелуями его лицо. — Его хватит удар.
— Все-таки я должна кого-нибудь поцеловать. Дживс, можно я вас поцелую?
— Нет, благодарю вас, мисс.
— А тебя, Берти?
— Лучше не надо.
— Тогда пойду поцелую дядю Уоткина, хотя в последнее время он ведет себя, как скотина чистейшей воды.
— Думаешь, только в последнее?
— А поцеловав, выложу ему новости, надо его проучить, пусть поймет, что сам упустил свое счастье. Скажу, что, отказавшись от Гаролда, он поступил, как тот индеец.
Честно говоря, я не понял, куда она клонит.
— Какой индеец?
— Один дикарь простофиля, — я о нем читала со своей гувернанткой, — он сдуру собственными руками выбросил… Как там, Дживс?
— Жемчужину, ценнее во сто крат всех их сокровищ, вместе взятых, [33] мисс.
— А-а, ну да. Надеюсь, скажу я ему, что священник, которого он себе найдет, будет насморочный, косноязычный и худосочный. Ой, заговорила о дяде Уоткине и вспомнила — теперь мне это уже ни к чему.
И она как фокусник, извлекающий кролика из шляпы, выудила из тайников своих одежд черную кикимору.
33
…всех их сокровищ, вместе взятых— искаж. У. Шекспир. «Отелло», акт V, сцена 2. «…Что был он, как дикарь, который поднял собственной рукою и выбросил жемчужину, ценней, чем край его». Перев. Б. Пастернака.