Том 1. Дживс и Вустер
Шрифт:
— Нет, Родерик, я его не люблю. Моя душа к нему нисколько не стремится. Но мой долг подарить ему счастье.
Спод сказал «Тьфу!» или что-то вроде того.
— Ради всего святого, — воскликнул он, — зачем? Какое тебе дело до этого жалкого червя Вустера и его счастья?
— Родерик, он меня любит. Ты ведь, наверное, заметил, как он на меня смотрит? Его взгляд полон немого обожания.
— Делать мне больше нечего, что ли, как заглядывать Вустеру в глаза? Воображаю, какой взгляд у этого тупицы. Мадлен, давай объяснимся
— Я тебя не понимаю, Родерик.
— Сейчас поймешь.
Видимо, произнеся «сейчас поймешь», он схватил ее за руку, потому что она громко вскрикнула «Ой!». Моя догадка подтвердилась, когда она сказала, что он причинил ей боль.
— Прости, прости, — забормотал Спод. — Но я не могу допустить, чтобы ты сломала себе жизнь. Нельзя тебе выходить за Вустера. Ты должна выйти за меня.
Я был — за, как говорится, и сердцем и душой. Озолоти меня, Спода я не полюблю, это факт, но эти речи его мне очень понравились. Осталось поднажать еще немного, и Бертрам будет свободен от своих почетных обязательств. Жаль только, что Спод так долго раскачивался.
— Я тебя полюбил, когда ты была вот такой.
Не имея возможности видеть Спода, я так и не узнал, какого роста была Мадлен, когда Спод ее полюбил, но, по моим предположениям, он держал руку не слишком высоко над полом. Футах в двух, я думаю.
Мадлен была явно растрогана. Я услышал, как в горле у нее булькнуло.
— Знаю, Родерик, знаю.
— Ты догадывалась?
— Да, Родерик. О, как печальна жизнь!
Спод не разделял подобных взглядов на жизнь.
— Вовсе нет. Жизнь прекрасна. Во всяком случае станет прекрасной, если ты пошлешь подальше этого кретина Вустера и выйдешь за меня.
— Я всегда к тебе очень хорошо относилась.
— Значит, решено?
— Дай мне время подумать.
— Пожалуйста. Я готов ждать.
— Не хочу разбивать сердце Берти.
— Но почему? Ему это пойдет на пользу.
— Он так меня любит.
— Вздор. По-моему, он не способен любить никого и ничего, кроме сухого мартини.
— Как ты можешь так говорить? Ведь он примчался сюда, потому что жить без меня не может, разве нет?
— Как бы не так. Он тебя обманывает. А на самом деле явился в «Тотли-Тауэрс», чтобы стащить у твоего отца статуэтку из черного янтаря.
— Как!
— Вот так! Мало того, что он дебил, но он еще и жалкий вор.
— Не может быть!
— Очень даже может. Его дядя жаждет заполучить эту статуэтку для своей коллекции. Не далее чем полчаса назад я слышал, как Вустер разговаривал по телефону со своей теткой. Украсть статуэтку, сказал он, не так просто, но я постараюсь, ведь я знаю, как дядя Том о ней мечтает. Вустер всегда был вором. Когда мы впервые встретились — это было на Бромптон-роуд, в антикварной лавке, — он чуть было не стащил зонт у твоего отца.
Чудовищная ложь, мне ничего не стоит ее опровергнуть. Действительно, Спод,
— Родерик, ты меня просто сразил! — сказала Мадлен.
— Я так и думал, что ты схватишься за голову.
— Если все это правда, если Берти и в самом деле вор…
— Ну?
— Разумеется, я порву с ним всякие отношения. Но я не могу в это поверить.
— Пойду приведу сэра Уоткина, — сказал Спод. — Надеюсь, ему-то ты поверишь.
Топая, как слон, Спод удалился, а Мадлен, должно быть, погрузилась в раздумье, потому что я не слышал ни звука. Потом дверь отворилась, и до меня донеслось покашливание, которое я узнал без малейшего труда.
Это было легкое Дживсово покашливание, оно всегда наводило меня на мысль о старой овце, перхающей где-то в отдалении, среди гор. Если помните, подобным же образом он кашлянул, когда я впервые предстал перед ним в своей тирольской шляпе. Как правило, это его покашливание означает неодобрение, но иногда Дживс им пользуется, если хочет коснуться в разговоре какой-нибудь щекотливой темы. Едва он заговорил, я понял, что сейчас именно такой случай, ибо голос у него звучал приглушенно.
— Осмелюсь осведомиться, не могли бы вы уделить мне несколько минут, мисс?
— Конечно, Дживс.
— Речь пойдет о мистере Вустере, мисс.
— Вот как?
— Вначале должен признаться, что, когда вы с лордом Сидкапом разговаривали, я проходил мимо и случайно услышал высказывания его сиятельства относительно мистера Вустера. У его сиятельства зычный голос. И я оказался в двусмысленном положении, разрываясь между преданностью господину и естественным желанием исполнить свой долг гражданина.
— Я вас не понимаю, Дживс, — сказала Мадлен, и со мной вместе нас, непонимающих, стало двое.
Дживс снова кашлянул.
— Мне бы не хотелось позволить себе вольность, мисс, но если бы я мог говорить откровенно…
— Пожалуйста, говорите.
— Благодарю вас, мисс. Слова его сиятельства, кажется, подтверждают слух, носящийся среди прислуги, о том, что вы намереваетесь сочетаться брачными узами с мистером Вустером. Не покажется ли нескромным с моей стороны, если я позволю себе осведомиться, правда ли это?