Том 1. Стихотворения 1908-1917

Бедный Демьян

А в деревне той порой Шел у Прова пир горой. Пров прощался с сыновьями, Целовался с зятевьями, Самогонку чашкой дул: «Кузька, пей!.. Ну, что, Федул? Бы б ценили, эфиопы, Что везу вас… не в окопы! Вот он, промысл-то отцов: Берегу вас, подлецов. Дъа зятька да три сыночка, Всем, глядишь ты, есть отсрочка. Все попали «на учет». Ваша кровь не потечет! Кум Гордеич, молодчина, Рассудительный купчина, Как узнал мою беду, «Я ее, грит, отведу: Свой завод на днях открою, Всех вояк твоих пристрою, На себя ответ возьму. Помню крестника, Кузьму, – Препотешный был мальчишка. Поезжай и жди

письмишка». Вот письмо: «Все на мази, – Молодцов своих вези!»

XXIII

Пятерых своих героев «На учет» в Москве пристроив, Сразу понял Пров Кузьмич, Что война – не божий бич, А источник благодати: Были б только деньги кстати, Чтоб пускать их в оборот, Все само полезет в рот. Разоренные солдатки Все последние достатки Продают, несут, в заклад. Есть молодки – мармелад: И лицом тебе, и станом! Ходит Пров Кузьмич султаном. Всем, кто сир и кто убог, Мироед – и царь и бог!

XXIV

Втершись в земскую управу, По заслугам и по праву, У господ Кузьмич в чести. Стал кулак дела вести: На свой риск зерна закупит, С интендантства втрое слупит, С интендантами в тиши Вместе делит барыши. Пров нигде не даст промашки, Муслит пальцами бумажки, Счет им бережно ведет Да в бумажничек кладет. «Как делишки?» «Расчудесно!» Стало Прову дома тесно, Опостылел старый двор, Тянет Прова на простор. В ход пустивши все уменье, Стал соседнее именье Приторговывать мужик. А именье – просто шик!

XXV

За пять верст от деревушки, Под горою у речушки Приютился барский дом С парком, садом и прудом. Пашни, лес и луг поемный… Пров Кузьмич, как туча, темяый, Едет мимо, весь дрожит: «Вот он, клад где мой лежит]»… Клад все в руки не давался. Пров на части разрывался, Торговался – сам не свой – С генеральскою вдовой. Генеральша ничего бы: К ней у Прова мало злобы, Баба – что уж за делец! – Управляющий – подлец. Вот кто дело все изгадил: Как с ценой одно заладил, Так не спустит ни гроша, Распроклятая душа!

XXVI

За наборами – наборы. Все хозяйство – без опоры. Позабрали молодцов, – Добралися до отцов. Бабы сохнут от заботы, От заботы, от работы. Стало жить невмоготу, Сжало горе бедноту. Нужда скачет, нужда пляшет, Там полоски не допашет, Там полоски не дожнет, Пред богатым спину гнет: «Пров Кузьмич, займи десятку!» «Пров Кузьмич, возьми лошадку!» «Пров Кузьмич, продай зерна!»… Прова линия верна: Даст взаймы, лошадку купит, Меру-две зерна уступит, Купит даром, а продаст… Маху жох-мужик не даст!

XXVII

Всю опутавши округу, Пров и недругу и другу – Речь зайдет лишь про войну – Тянет песенку одну: «По еде – свинье отрыжка. Немцу скоро будет крышка. Погодите, дайте срок: Уж получит он урок!» Как завидит Пров солдата – Федьку, Тришку иль Филата – Рот в улыбочку кривит, Сам в сторонку норовит. Федька смотрит мертвым глазом, Тришка – весь отравлен газом, А Филатка – без руки. Прежде были батраки, Нынче – летом и зимою – Бродят с нищенской сумою.

XXVIII

Как-то Прова Кузьмича Крепким словом сгоряча Обложил у церкви Тришка: «Так кому, ты баишь, крышка? Сам ты, что ль, поступишь в строй, Чтоб сквитаться с немчурой? Аль сынков возьмешь с завода Для

военного похода? Много ты добра принес, Забрехался, старый пес!» «Ты, брат, видно, помешался!» – Пров ответить покушался, Но, взглянувши на народ, Вдруг воды набрал он в рот И – айда домой вприпрыжку. «Ладно! Вспомню я вам Тришку! Распрасукиных сынов, Всех оставлю без штанов!»

Часть вторая

Петроград^*

I

Чуден Питер, град-столица! В нем живут какие лица: Царь с царицею, чины. Круглый год у них блины, Что ни день – то шампанея, Что ни вечер – то затея: И театры и балы. Ведь доходы не малы: Протранжирить их умело – Тоже, знаете ли, дело! Как по улице Морской Шум-движенье день-деньской, Мчат моторы и кареты… Пешеходы разодеты, – Им мороз трескучий люб: Не проймет он барских шуб, Дорогих пушных салопов. То ли дело средь окопов! Тут морозцу путь наскрозь. Знай, солдатиков морозь!

II

В ночь глухую после смены – Печь, облупленные стены, Так бы к ним вот и прирос! Проклиная злой мороз, Посинелые, как трупы, Позабилися в халупы Утомленные бойцы. Отогрелись молодцы, Подкрепились чем попало, И как горя не бывало: Вынув сахарный паек, Налегают на чаек. Кто вприкуску, кто внакладку, Кто-то, глядь, пошел вприсядку Под охрипшую гармонь. А в печи трещит огонь, Всем разостлана солома, Разместились, «словно дома», И, забыв о всем дневном, Балагурят перед сном.

III

Вся изба до слез хохочет! Распотешил Фролка Кочет Всех побаскою смешной «Про Луку с его женой, Про измену бабы мужу, И как вышло все наружу, – Как Лука был плоховат: Сам остался виноват!» «Правда, братцы, очень колка, Не серчайте! – хитрый Фролка Подзадоривал солдат. – Может, кто из вас женат. Доложу серчать охочим: Сам женат я, между прочим. Да. Так случай был какой С мужиком одним, с Лукой: Помолившись утром богу, Собрался мужик в дорогу. «Все ль я взял? Прощай пока, – Говорил жене Лука, – Надо двигаться к соседу. В город нынче с ним поеду. Эк, пустила уж слезу! Я гостинца привезу. Завтра жди меня к обеду». На прощанье муж с женой Лобызнулись троекратно. Только, глядь: Лука домой Через час бежит обратно. «Мавра! деньги позабыл». Мавры дома след простыл. «Знать, с тряпьем пошла на речку, Аль куда неподалечку!» Но, услыша у дверей Частый топот, поскорей Наш хозяин шмыг за печку! Двери хлоп. Вошла жена, Да вошла-то не одна: Привела с собою кума, Бакалейщика Наума. «Эх, разлапушка, вдвоем Славно ж ночку проведем!» Кум к Мавруше скоком-скоком, Мавра жмется боком-боком, Обхватила, обвила… Заварилися дела! «Стойте, черти! Стойте, гады!» – Не стерпевши, из засады Зверем ринулся Лука. От лихого тумака Кум, хрипя, свалился на пол. «Стой! – Лука Маврушу сцапал. – Я ж те дам!» Но, словно уж, Вьется баба: «Ай да муж!» «Аль не муж!» – Лука опешил. «Леший! Дьявол! Ну, хорош: Женке веры ни на грош. Неча молвить – разутешил! Как не стыдно быть вралем? В город нынче, дескать, еду. Как не стыдно быть вралем? „Завтра жди меня к обеду“. Сам за печку лег кулем. Как не стыдно быть вралем?!» Бабья совесть в три обхвата, С бабой спорить – слову трата, С бабой лаяться – беда! Баба, братцы, никогда И ни в чем не виновата!»