Том 10. Пьесы, написанные совместно
Шрифт:
Елена. Вы нынче не в духе…
Андрей. Нет, я довольно равнодушен, а если меня что за сердце возьмет, так я с вами не так заговорю, да не дай бог нам с вами этого дождаться!
Елена, с удивлением взглянув на Андрея, уходит в дверь направо.
Андрей, потом Настасья Петровна.
Андрей (подумав). Думай не думай, а дело — дрянь. Пойти
Настасья Петровна выходит ему навстречу.
Маменька!.. (Целует мать.)Ну, слава богу, насилу-то вы собрались!
Настасья Петровна. Слышала твой голос, да боялась войти: думала, с кем чужим разговариваешь. С самим, Андрюша, приехала, с самим; все хворал, да вот собрался, с тобой об делах потолковать хочет.
Андрей. Ну, уж обрадовали, маменька! Чайку не угодно ли?
Настасья Петровна. Мы давно с машины-то; Уж два раза напилась от скуки, ожидамши вас.
Андрей. Да присядьте, потолкуем.
Настасья Петровна. Ох, нет, нет! (Садясь)Разве на минутку… Ведь гроза надо мной: украдкой Андрюша, к вам взошла-то; а то не велел: строго-настрого приказывал, чтоб не смела. Теперь отдохнуть лег — так я сюда: сердце-то уж очень рвалось. (Встает и обнимает Андрея.)Дай же мне хоть посмотреть на тебя хорошенько!
Андрей. Все такой же, маменька.
Настасья Петровна. Ох, Андрюша, нет, и следа твоей прежней красоты не осталось! Что ты это, Андрюша, как худ-то стал, голубчик?
Андрей. Что вы, маменька? Так вам показалось!
Настасья Петровна (садясь). Нет, Андрюша, совсем цвету в тебе не стало. Ну, скажи же ты мне про ваше житье-бытье!
Андрей. Живем… ничсго-с… веселимся…
Настасья Петровна. Конечно, нельзя же! спервоначала надо ее потешить; ну, а потом пора и к дому приучать. Что она, с тобой-то как?
Андрей. Да она ничего-с… ласкова, шутит…
Настасья Петровна. Да как же это все шутит? Что уж весело ей, что ли, очень?
Андрей (с горькой улыбкой). Живем да радуемся-с… Вчера в маскарад, сегодня в театр, завтра на бал куда-нибудь либо за город — так тебя и носит! От веселья да от музыки голова кругом пошла, а новых друзей, новых приятелей и не сочтешь. Все тебе руки жмут, поздравляют, «счастливец, говорят, ты счастливец!» Ну, если люди счастливцем называют, так, стало быть, счастливец и есть!
Настасья Петровна. Так-то так, да что-то речи-то твои не хороши! Ты бы толком поговорил со мною.
Андрей. А вот к вам вниз сойду, тогда и потолкуемте.
Настасья Петровна. И из-под венца-то видеть вас бог не привел: сам прихворнул, меня не пускает, плакала, обливалась. И хворает-то, да и сердится; недели две как туча черная бродил, подступу не было. А потом, как фабрику-то распустил, дела порасстроились, хороших приказчиков да мастеров своим характером поразогнал, так и поотмяк и об тебе вспомнил. Стал жаловаться, что ты его забыл да бросил. А твоя ли вина? Он не то что тебя видеть, и слышать про тебя не хотел… Ох, Андрюша, и не след бы мне, а уж скажу: не родительское в нем чувство говорит, а за карман он боится…
Андрей. Нешто я не понимаю. Да это все одно-с. Из меня лаской тятенька все могут сделать, потому что мы к родительской ласке не приучены и никогда ее не видим. Да и не от кого-с; лаской из нашего брата хоть веревки вей. Как Сыромятовы поживают? Что Таня?
Настасья Петровна. Видно, помнишь? Житов, мучник, за нее сватается.
Андрей. Да, слышал и я. Житов — человек хороший, с душой, уж пусть бы хоть ей-то бог счастья дал!
Настасья Петровна. (вдруг встает). Батюшки, никак сам?
Андрей (прислушиваясь). Да, надо быть, что он-с.
Настасья Петровна. Вынеси, заступница!
Андрей. Пожалуйте сюда. (Провожает ее в дверь налево.)Там коридором пройдете.
Идет в переднюю, навстречу ему выходит Гаврила Пантелеич.
Андрей и Гаврила Пантелеич.
Андрей. Пожалуйте, батюшка, пожалуйте!
Гаврила Пантелеич. Да, вот задумал побывать в Москву, поглядеть, как вы тут.
Андрей. Мы, слава богу-с! (Подвигая кресло.)Милости прошу, пожалуйте-с! Чайку не прикажете ли?
Гаврила Пантелеич. Присесть присяду, а чаю не надо. (Садится.)А я вот, брат, призадумываться стал.
Андрей. Что же такое, насчет чего-с?
Гаврила Пантелеич. Хворость, брат, одолевает. Да и дух не тот, не прежний. Зачем? для чего? Думаю: суета сует все это! Хочу, брат, о душе подумать, а то пристигнет час воли господней — и покаяться путем не успеешь.
Андрей. С чего же такие мрачности у вас в голове-с?
Гаврила Пантелеич. Да веселиться-то мне нечего. Коли сил нет, так без помощника плохо.
Андрей. А я то-с?
Гаврила Пантелеич. На приказчиков какая уж надежда! Воровать друг перед другом взапуски — вот на это их взять!
Андрей. Да я-то на что же-с?
Гаврила Пантелеич. Ну, где уж тебе? Нет, не туда дело поехало!