Том 10. Пьесы, написанные совместно
Шрифт:
Елена, Агишин и Андрей.
Агишин. Здравствуй, друг!
Андрей (холодно). Наше вам почтение!
Агишин. Что с тобой? Ты еще от маскарадов не очнулся?
Андрей. Нет, очнулся, от всех маскарадов очнулся… А много я их видел — и вчера, и сегодня, и в маскараде маскарад, и дома маскарад!
Агишин. Что за разговор, мой друг? Ты чем-нибудь взволнован, огорчен?
Елена и Агишин.
Агишин. Что с ним? Он зверем смотрит! Минута, кажется, не совсем удобная, чтобы нам с вами продолжать начатый разговор. (Подходит и берет ее за руку.)Завтра или на днях мы возобновим его.
Елена. Не поздно ли будет?
Агишин. Нет, нет, куда торопиться! Вы успокойтесь! А теперь до свидания! Так, так, так, отлично! Смелый, решительный шаг в жизни — это очень хорошо! Мы поедем, мы с вами поедем. До свидания! (Уходит.)
Елена (вслед ему). Не поедешь ты, не поедешь: вижу я теперь тебя! И для него-то столько жертв и такие страдания! Но что же я? где я? зачем я здесь? (в слезах закрывает лицо руками.)Какое я жалкое создание, какое ничтожное!
Входит Андрей.
Елена и Андрей.
Андрей. Не плачьте, я вас сейчас утешу.
Елена (с грустью). Ах, это вы! Что вы?
Андрей. Вы плачете, может быть, оттого, что себе стеснение чувствуете, так я вам свободу дам-с! Да и мне она нужна. Как бы вы меня ни ценили — шутом ли, дураком ли, — это ваше дело-с; только ведь и шуту отдохнуть надо! А если всё его поминутно дразнить, так он озлобится и зверем станет! И давайте мы с вами начистоту, от чистого сердца, значит! И слов будет немного — к чему они-с? все дело как ясный день видно! Все наружу вышло: и тайны ваши, и любовь ваша. А к кому — об этом говорить не нужно-с… А зачем вы меня к этому делу припутали и над сердцем моим надругались — это мы разбирать не будем; это уж после пусть бог рассудит! А теперь нам одно: чтобы каждому по своей дороге, чтоб друг другу не мешать! И отличное будет дело-с: вы уж поезжайте с ним за границу, как вы изволили сбираться; денег у вас довольно-с… Извините-с, я вас деньгами не попрекаю… я вам даже вот что скажу: коли мало будет, еще возьмите-с! души не жалел для вас, пожалею ли денег-с! Так вот и извольте ехать. А я уж… ну, уж я там свой предел найду-с, а вам и не интересно, да и знать обо мне не для чего-с!.. Только, любя вас, я вам признаюсь, хоть и не надо бы, что мне будет не так уж больно весело, как вам!.. (Сквозь слезы.)И что погибели на свою бездольную голову я буду очень рад-с.
Елена (с рыданием). Да хоть не плачьте, это невыносимо!
Андрей. Да-с, об чем плакать? Это точно-с: плакать уж нечего, поздно!.. Только вот что-с, вы уезжайте скорей, скорей, говорю вам!.. И ради бога, ради самого бога, чтобы ничего промеж вами на глазах моих!.. Потому я еще люблю вас, с
Быстро уходит в среднюю дверь Елена, рыдая, падает в кресло.
Действие пятое
Декорация четвертого действия.
Нина Александровна, Елена (выходят из боковой двери справа), потом Прохор.
Нина Александровна. Как это неприятно, как это неприятно! Вот какие дурные замашки у этих людей! Как ты расстроена, бедная Лена!
Елена заглядывает в дверь налево.
Что, нет его там?
Елена. Нет.
Нина Александровна. Не умеют они вести себя, никакой в них порядочности нет, никакого снисхождения к женским нервам.
Елена. Где он, что с ним? Убежал вчера как сумасшедший, и вот до сих пор его нет.
Нина Александровна. Кто ж его знает! Ведь это уж такие люди: они свои чувства умерять не умеют, у них все через край — и хорошее и дурное, и радость и горе. От радости они готовы плясать и обнимать всякого встречного, а горе или в вине топят, или что-нибудь еще хуже.
Елена. Мама, ты меня пугаешь…
Нина Александровна. Кажется, тебе его жалко немножко?
Елена. Очень естественно: у него горя не было — откуда оно перешло к нему, от кого?
Нина Александровна. Разумеется, как его не жалеть! и мне его жалко, уж давно жалко…
Елена. Надо будет успокоить его; страшно видеть людей, которые собой владеть не умеют.
Нина Александровна. Да, да. А ведь я думала, что ты после вчерашнего, сердишься на него
Елена. За что? Он был прав по-своему, совершенно прав. Я должна была ждать этой выходки: ведь он не кукла же наконец! Да в его словах и не было ничего обидного, в них было гораздо больше любви, чем упреков. Неизвестно, кто сильнее в это время страдал: я или он.
Нина Александровна. Все-таки не мешало ему быть деликатнее и не доводить тебя до обморока. Ты расстроилась и не спала всю ночь, бедная моя Лена!
Елена. Я привыкла не спать по ночам, а поутру — я сама не знаю зачем — я все слушала, не будет ли звонка в передней. Меня сначала удивило, а потом испугало, что он совсем не явился домой. Ах, как он меня любит, как сильны страсти у этих простых людей!
Нина Александровна. Тем лучше: значит, тебе только приласкать его немного, и он опять — твой покорный раб.
Елена. Без сомнения, я об этом и не беспокоюсь нисколько. Но у меня еще как-то не все ясно в голове; мне чего-то недостает, не хватает решительности и что-то мешает.
Нина Александровна. Я была бы очень рада, Лена, если б ты освободилась от дурных влияний.
Елена. Да, мама, я, кажется, освобожусь. Я много передумала и перечувствовала в эту ночь.