Том 14. М-р Моллой и другие
Шрифт:
— Их милость желают вас видеть, Фредди, — промолвила Эльза, степенно наклонив голову. События развивались своим чередом.
Мистер Шусмит вел беседу с дочерью, миссис Проссер, в укромной берлоге, из которой он не вылезал весь рабочий день, и куда дочь наведывалась, так сказать, от случая к случаю. Очередность эта не очень его устраивала, ибо ему претило тратить даже малые крупицы своего драгоценного внимания на человека, которому нельзя впоследствии предъявить счет.
Услышав, кого зовет отец, Миртл проявила умеренное любопытство.
— Виджен? — поинтересовалась она. — Это не Фредди ли Виджен?
— Если не ошибаюсь, полное его имя — Фредерик. Ты его знаешь?
— Да, он вроде бы приятель Александра. Приходит к нам обедать, когда не хватает за столом мужчины. Я не знала, что он здесь работает.
— Меня самого гложут сомнения, — сказал мистер Шусмит. — Многое зависит от того, какое толкование придавать слову «работа». Чтобы оказать любезность его дяде, лорду Блистеру, дела которого многие годы проходят через мои руки, я взял его к себе в контору, и вот он появляется утром, вечером уходит, но за исключением элементарного навыка узнавать по часам время — скорее всего, чисто рефлекторного, — я не решился бы назвать другие существенные отличия между ним и, скажем, полевым васильком. А, мистер Виджен!
Полевой василек, о котором зашел разговор, войдя в кабинет и увидав Миртл, качнулся взад-вперед на тоненьком стебельке. Дочь мистера Шусмита, ставшая женой Александра (Пуфика) Проссера — поступок, на который отважилась бы далеко не каждая из ее современниц, — отличалась неоспоримой, но в высшей степени мужественной красотой. Да, она не могла выдержать сравнения со своим похожим на казуара отцом, однако наводила на воспоминания о тех гравюрах с ликами королевских любовниц, которые внушают смутную догадку, что Бурбоны были если не близорукими, то очень дальнозоркими людьми, или же за внешней суровостью им виделись заманчивые дали. Фредди при каждой встрече с Миртл обречен был бороться с ужасом, поражавшим различные уровни его организма. В большинстве случаев он легко находил общий язык с противоположным полом — мнения о том, что это получалось чересчур легко, держалась его последняя возлюбленная, — однако хранительница чертогов Пуфика неизменно вызывала у него беспокойство под ложечкой и обманчивое ощущение, что руки его и ноги сами собой прибавляют в весе.
— Приветствую, миссис Пуфик, — проговорил он, одолевая приступ малодушия. — Доброе утро.
— Доброе утро.
— Ну как, все цветете?
— Благодарю вас, у меня все в порядке.
— А Пуфик тоже крепчает?
— И у Александра все в порядке.
— Это хорошо. Он мне рассказывал, у вас тут случилась неприятность.
— Не поняла.
— Ну, с погремушками вашими. С камушками. Их там кто-то свистнул.
— Ах, да-да!
— Гадость какая!
— Да, ужасно.
— Но он говорит, вы получили деньги по страховке.
— Да.
— Ну, значит, радость.
Мистер Шусмит решил вмешаться в этот турнир интеллектов. Он не относился к тем людям, которые с радостью терпели Фредди Виджена, ибо полагал, что в иные времена его окрестили бы лоботрясом. Мелодии их душ всегда звучали вразнобой, с чем Фредди с готовностью согласился бы первым, если признал бы, что у шефа есть душа. Он служил под его, штандартами уже шесть месяцев, но до сих пор она никак не дала о себе знать.
— Хотелось бы воспользоваться случаем и завладеть ненадолго вашим вниманием, мистер Виджен.
Доверив всю тяжесть своего тела левой ноге и чуть не уронив нижнюю челюсть, Фредди смог подчеркнуть тем самым, что его готовность выполнить это пожелание поистине безгранична.
— Не возражаете, если я немного поговорю с вами о деле?
То, что он бесконечно далек от возражений, Фредди смог показать, перенеся тяжесть на противоположную ногу.
— Мистер Джервис сказал мне, что сегодня утром вы опять опоздали.
— М-мм… Да, сэр. Да.
— Это происходит регулярно.
— Да, сэр. Понимаете, если бы не пригородные поезда…
— О, ваша готовность ежедневно уделять нам некоторую часть своего времени нас глубоко трогает! Однако я все же должен просить вас о том, чтобы в будущем вы попытались синхронизировать момент вашего появления в конторе с прибытием остальных служащих.
— Да, сэр.
— Поэтому, мистер Виджен, сделайте все, что сможете, даже если вам придется ездить более ранним поездом.
— Да, сэр.
— А возможно, вы поступитесь и этим поездом ради предыдущего. Видите ли, если вы задерживаетесь, мы начинаем волноваться. «А вдруг с ним что-то случилось?» — говорим мы друг другу, и это изматывающее состояние, столь губительное для рабочего климата, длится до тех пор, пока какой-нибудь трезвомыслящий человек, вроде мистера Джервиса, не напомнит нам, что куда поразительней был бы ваш приход в установленное время. Однако не это главная причина, по которой мне хотелось вас видеть. Если бы вам удалось оторваться от ваших сегодняшних занятий, я позволил бы себе воспользоваться вашими услугами для конфиденциального поручения.
— Да, сэр.
— У меня несколько документов, которые должна подписать мисс Лейла Йорк, чье имя, возможно, покажется вам знакомым. Окажите любезность, отвезите к ней эти документы после обеда. Адрес ее таков: Клэйнз Холл, Луз Чиппингс, Сассекс. Вам следует приобрести железнодорожный билет на вокзале Виктория, сесть в поезд и сойти на станции Луз Чиппингс. До Клэйнз Холла можно быстро дойти пешком. Все ли вам понятно?
— Да, сэр.
— Превосходно, — сказал мистер Шусмит. — Спасибо, мистер Виджен.
Маститые адвокаты крайне редко уделяют достаточное внимание мускульным сокращениям своих подчиненных, особенно тех, кто рангом пониже, и потому мистер Шусмит, выдав все необходимые инструкции, не заметил, как при упоминании Клэйнз Холла (Луз Чиппингс, графство Сассекс) его юного коллегу передернуло; и однако его именно передернуло, причем совершенно недвусмысленно. Голос хозяина произвел эффект мощного электрического разряда — зрачки завертелись, в глазах на мгновение потемнело. Нечеловеческим усилием воли он смог удалиться, не прыгая на одной ножке, — столь глубокий след оставила в его душе мысль о том, что он вскоре сможет увидеть Салли. Последние часы утра и все время скудного обеда в «Трутнях» размышления о грядущей встрече неотступно преследовали его, заставив испытать, скажем так, всю гамму переживаний.
Поначалу все в нем бурлило и ликовало, словно сама Судьба подмигнула ему из небесной пучины и незаметно поманила пальцем, напомнив, что все к лучшему в этом лучшем из миров; [4] но через какое-то время закралось сомнение. Радость, вопрошал он себя, или все-таки гадость предстоит ему в Луз Чиппингс? Поможет ли свидание унять жгучую тоску, или оно, как иногда говорят в таких случаях, только повернет в ране клинок? Вопрос был неоднозначен, и неудивительно, что те члены клуба, которые швырялись в него кусочками сахара, журили его за рассеянность и недостаточную остроту реакции.
4
Все к лучшему в этом лучшем из миров — эту фразу Вольтер сделал саркастическим рефреном «Кандида».