Том 15. Я сам похороню своих мертвых. Мисс Шамвей машет волшебной палочкой
Шрифт:
– А есть кто-нибудь, кого вы знаете?
– Да, есть женщина, которая живет на моей улице. Я видел, как она выходила от Инглиша.
– Ее имя и адрес.
– Я не знаю, нужно ли вам это говорить. Я не хочу причинять ей неприятности.
– Успокойтесь, я просто хочу проверить вашу историю. Нужно, чтобы вы мне ее назвали, Хенесси. Вы зашли слишком далеко, чтобы останавливаться.
– Я ничего не понимаю, – слабо протестовал Хенесси. – Я больше ничего вам не скажу.
– Вы так думаете? – спокойно спросил Леон. – Инглиш был убит. У вас был отличный повод для убийства.
Хенесси вытер свое вспотевшее лицо.
– Ее зовут Мей Митчел. Она живет на Истерн-стрит, 23-А.
– Вот это уже лучше. А как Инглиш наладил отношения с вами?
– Какой-то парень зашел в мою лавку и сказал, что знает кое-что обо мне. И если я не буду платить ему десять долларов в неделю, он расскажет об этом моей жене. Он сказал, чтобы я приносил деньги каждый вторник в агентство «Молния», что я и делал.
– Это был не Инглиш?
Хенесси покачал головой:
– Нет, но Инглиш принимал фрик. Другой был его помощник. Вероятно, Инглиш был хозяином.
– А на кого был похож другой?
– Высокий, отвратительного вида. У него ужасный шрам, идущий от правого уха до рта. Будто когда-то его полоснули бритвой. Левый глаз у него косит. Верзила, с таким не поспоришь.
– Дайте мне ваш адрес, – сказал Леон. – Может быть, мне понадобится снова повидать вас.
– Я живу на Истерн-стрит, 27.
– Отлично, старина, теперь вам больше не о чем беспокоиться. Инглиш мертв. Идите домой и позабудьте эту историю.
– Значит, мне не надо платить?
Леон протянул руку и похлопал его по плечу:
– Нет. Если этот верзила снова придет, позовите меня. Я займусь этим и сделаю так, чтобы вы ничего не боялись. Я вам это обещаю.
Хенесси медленно встал. Он помолодел лет на десять.
– Вы даже не можете себе представить, что это означает для меня, – голос его дрожал. – Эти десять долларов меня разоряли. Мы даже не могли пойти с женою в кино, мне приходилось выдумывать разные истории, объяснения, почему наши дела идут плохо.
– Ну вот, теперь все позади, – успокоил его Леон. – Я здесь для того, чтобы помочь вам, если вы будете нуждаться в помощи и послушаетесь меня. Не обещаю, но попытаюсь сделать все возможное, чтобы эти деньги вернулись к вам. Десять долларов в неделю в течение одиннадцати месяцев? Так?
Хенесси не верил своим ушам.
– Точно так, – хриплым голосом подтвердил он.
– Что ж, посмотрю, что можно сделать, – сказал Леон.
Он встал, подошел к прилавку и уплатил за оба кофе.
– Вы же не выпили, – заметила девица, принимая доллар.
– У меня страшная язва, – ответил Леон, приподняв шляпу. – Но спасибо за стул, я вернусь сюда, когда устану.
Они вышли на улицу.
Человек, который сидел рядом со столиком Хенесси и прятался за газету, опустил ее и посмотрел Леону в спину. Он не переставал размеренно жевать резинку. Затем положил газету и направился к стойке, чтобы расплатиться.
Пораженная его шикарным видом – коричневым костюмом и засунутым за манжет платочком, девица заулыбалась.
Он поднял на нее глаза, и улыбка девицы сразу же погасла. Она никогда не видела подобных глаз. Цвета амбры, со зрачками, напоминающими булавочные головки, с белками цвета синего фарфора, они были одновременно пронзительны и пусты, словно глаза куклы. И она почувствовала, как по ее спине пробежала дрожь.
Он получил сдачу, повернулся на каблуках и шагнул к выходу.
На пороге он задержался, наблюдая, как Леон и Хенесси идут вместе, о чем-то переговариваясь. Потом быстро пересек улицу и сел в старый «Паккард», стоявший у тротуара. Он включил мотор, однако не двинулся с места.
Хенесси и Леон на минутку остановились на углу, потом, пожав друг другу руки, разошлись в разные стороны.
Человек в коричневом костюме отъехал от тротуара и последовал за Хенесси. Тот шел легким шагом, спеша вернуться в свою лавку. У его жены было больное сердце, и он торопился, чтобы отпустить ее отдохнуть. Он прибавил шагу, размахивая короткими руками, он размышлял о том, что услышал от Леона.
«Не обещаю вам, но попытаюсь сделать все возможное, чтобы эти деньги вернулись к вам». Даже если ему вернут часть денег и не надо будет платить десять долларов в неделю, он сможет нанять продавца, что намного облегчит им жизнь, особенно жене.
Человек в коричневом костюме медленно ехал вдоль тротуара, не сводя глаз цвета амбры со спины Хенесси. Время от времени он поглядывал на номера лавчонок, будто искал нужную ему, и его челюсти двигались, не переставая.
В конце от улицы ответвлялся узкий переулок, ведущий к Истерн-стрит. Вдоль него тянулись огромные склады, и даже теперь, днем, здесь царил полумрак. По переулку ходило мало народу, но Хенесси, экономя время и ноги, всегда выбирал этот кратчайший путь.
Человек в коричневом костюме знал его привычку и, увидев, что Хенесси сворачивает, прибавил скорость.
Войдя в переулок, Хенесси вдруг услышал позади двигающийся автомобиль и обернулся.
Обычно машины здесь не ездили, мостовая переулка была для них слишком узка, да и ширина тротуаров едва достигала тридцати сантиметров. Хенесси почему-то подумал, что этот «Паккард» охотится за ним. Страх сжал его сердце, парализовал волю.
Застыв посередине проезжей части, он бросал по сторонам отчаянные взгляды. Метрах в двухстах виднелась калитка в какой-то двор. Не сразу, но сообразив, что за ней можно укрыться от мчавшейся машины, Хенесси побежал. Его синий плащ развевался, словно крылья, хлеща по бедрам, путался в ногах. Задыхаясь – для бега он был несколько староват, – Хенесси из последних сил рвался к распахнутой настежь калитке.
В течение какого-то времени бежавший человек и машина находились на одном и том же расстоянии. Человек в коричневом костюме нажал на акселератор. Хенесси бросил взгляд назад и понял, что ему не уйти. Закричав от ужаса, он сделал последнее усилие, надеясь достичь спасительной калитки.
До нее оставался какой-то десяток метров, когда «Паккард» настиг его. Он подбросил человека так, как бык на корриде подбрасывает незадачливого матадора. Пролетев по воздуху, Хенесси упал на спину в нескольких метрах перед автомобилем. Струйка крови текла у него изо рта, и грудь разрывалась от боли.