Том 16. Фредди Виджен и другие

Вудхаус Пелам Гренвилл

— Если вас беспокоят деньги, все в порядке, — продолжал Стэнвуд. — Когда отец узнает, что я женюсь на вас, он мигом раскошелится.

— Какие деньги! — сказала Терри. — Я о вас беспокоюсь. Зачем это вам? Будете жалеть.

— Вы не будете — и я не буду.

— Это точно?

— Еще как! А что такого?

— Понимаете, я боюсь, что не разлюблю Майка.

— А я — Эйлин, чтоб ей пусто было. Ну и что? Любовь, видите ли! Одно мучение. Посмотрите на этих, влюбленных. Месяца два держатся за руки, пылинки друг с друга сдувают, и глядишь — они в суде, разводятся. Любовь! Ха-ха! Да я ее даром не хочу.

— Вам больше

нравится дружба?

— Естественно. Крепче как-то.

— В этом что-то есть…

— А мы с вами всегда ладили. Как в этой песенке: «Тамтам, та-ра-рам, у меня хороший друг».

Терри вздохнула.

— Что ж, Стэнвуд, я согласна.

— По рукам?

— По рукам.

— Можно, я вас поцелую?

Он клюнул ее в щеку. Они помолчали, не зная, о чем говорить. Однако и ей, и ему было полегче, когда явился пятый граф.

Ров, как обычно, усугубил его тоску. Вид у него был такой, что дочь немедленно сообщила:

— Спинк уволен, Шорти.

Слова эти и впрямь оживили его на минутку, но эффект их быстро прошел. «Ну и что? — подумал лорд. — Денег все равно нету».

— А мы со Стэнвудом обручились, — добавила она же. Пятый граф сжал голову руками. Опять эта неразбериха!

— Со Стэнвудом?

— Да.

— Не с Кардинелом?

— Нет.

— Значит, ты и Стэнвуд?

— Вот именно.

Лорд Шортлендс наконец понял.

— Желаю счастья, — сказал он. — Мой мальчик, вы уж ее не обижайте! Кстати, вы не можете дать мне двести фунтов?

Стэнвуд очень удивился.

— Конечно, — ответил он.

— Мой дорогой! Спасибо!

— То есть, конечно, не могу.

— Не можете?

— У меня их нет. Отец послал мне тысячу долларов, но я почти все истратил. Подождите немного, пока я снова получу.

— А… сколько мне ждать? Стэнвуд подумал.

— Примерно месяц.

— Месяц?

Если в замке нет Спинка с его роковыми чарами, это совсем небольшой срок, подумал пэр.

— Месяц?

— Может, и поменьше.

— Это замечательно, мой мальчик!

Лорд Шортлендс закрыл глаза, как бы погрузившись в молитву. Когда он их открыл, он увидел Спинка.

— Вас вызывает Нью-Йорк, сэр, — сказал тот.

— Нью-Йорк? — переспросил Стэнвуд.

— Да, сэр.

— Не иначе как отец!

С этими словами он выбежал из холла.

— Слышал, вы нас покидаете, Спинк?

— Да, милорд.

— Какая жалость.

— Весьма признателен, милорд. Я тоже сожалею, что ухожу из замка. Мне посчастливилось провести здесь много незабываемых часов.

— Завели друзей?

— Да, милорд.

— Будете по ним скучать?

— Да, милорд. Но есть и утешение.

— А?

— Мне повезло на скачках, милорд. Сегодня, в половине четвертого, победил мой фаворит. Ставка — сто к восьми.

Челюсть у графа медленно отвисла, словно ее тянула невидимая рука.

— Сколько вы поставили? — почтительно прошептал он.

— Пятьдесят фунтов, милорд.

— Пятьдесят фунтов? Постойте, постойте! Сто к восьми…

— Да, милорд. Я рискнул всеми сбережениями.

Мервин Спинк удалился, но граф этого не заметил, поскольку стоял у стола и что-то подсчитывал.

Потом он обратил к собравшимся посеревшее лицо.

— Шестьсот двадцать пять! Этот змий получил шестьсот с лишним фунтов! Я говорил, что он себя еще покажет! — граф отер мокрый лоб. — Пойду-ка я прилягу, — добавил он. — В библиотеке.

Адела не подумает, что я там. Если что, вы меня не видели.

Он вышел. Минуты через две раздался веселый свист, и вошел Майк.

Глава XXII

Сразу стало ясно, что он доволен собой. Свист намекал на это, манера — утверждала. Он источал bien etre, [31] и самая мысль о том, что этот король мотыльков чем-то доволен, глубоко оскорбила Терри. Она посмотрела на него, как Снежная королева. Так и казалось, что у ее висков образуются сосульки.

31

Благодушие, хорошее настроение (франц.).

Однако он этого не заметил, поскольку поцеловал ее, мало того — приподнял и опустил в кресло. По-видимому, он полагал, что она ему рада.

— Мой ангел! — сказал он. — Мой херувим! Мой серафим! Как мы давно не виделись! А ты все такая же, не постарела.

Терри не отвечала. Что тут скажешь?

— Глаз заметила? — спросил он.

Терри как можно холодней посмотрела на глаз. Синяка под ним не было.

— Зашел в косметический кабинет, — пояснил он. — Ради тебя. Огастес сказал, что девушки не любят фонарей под глазом, а он такие вещи знает. Кстати, у меня новости. Где Шорти?

— Наверху, в библиотеке.

— Сейчас он будет прыгать, как холмы. [32] Огастес согласен! Терри его не поняла, что и показала, холодно подняв брови.

— Да, Огастес снова в деле, — продолжал Майк. — Начнет с того, где остановился. Я разыскал его с утра и уговорил. Поначалу он был довольно сдержан. Но я указал на то, что он сам довел меня до ручки, и попросил взглянуть на предмет либеральнее, шире. В конце концов он отмяк и сообщил, что если я зайду за инструментами на Севен Дайлз, остальное он сделает. «Передайте, — сказал он, — что Гасу нужны отмычки». Я, конечно, зашел, этот тип оказался очень милым, только глазки слишком близко к носу, — так вот, я зашел, передал, а совсем недавно вручил инструмент по назначению. Твоя сестра Адела, несомненно, в саду, морит несчастных улиток, а Дезборо Топпинг — у себя, держит в горячей воде больную ногу. Словом, берег свободен. Если Шорти в библиотеке, он горячо приветствует Огастеса, понимая, как поймешь и ты, что счастье близко. Огастес обещал управиться за пять минут.

32

…прыгать как холмы — см. Пс. 113:6.

Майк завершил рассказ. И менее внимательный человек подметил бы, что Терри не рада.

— Не вижу девичьего восторга, — сказал он.

— О, я счастлива!

— Тогда почему ты не визжишь? Какой тут, однако, странный запах!

Терри усмехнулась.

— Вероятно, — сказала она, — вы не заметили, что он исходит от вас.

— От меня? А ведь верно! Ай-я-яй!..

Терри удивила такая реакция. Казалось бы, он должен сгореть со стыда. Неужели его ничем не пробьешь?

— Ничего странного, — горько прибавила она. — Хороший был ланч?