Том 2. Стихотворения 1961–1972

Слуцкий Борис Абрамович

«Критики меня критиковали…»

Критики меня критиковали, редактировали редактора, кривотолковали, толковали с помощью резинки и пера. С помощью большого, красно-синего, толстобокого карандаша. А стиха легчайшая душа не выносит подчеркиванья сильного. Дым поэзии, дым-дымок незаметно тает. Легок стих, я уловить не мог, как он отлетает. Легче всех небесных тел дым поэзии, тобой самим сожженной. Не заметил, как он отлетел от души,

заботами груженной. Лед-ледок, как в марте, тонок был, тонкий лед без треску проломился, в эту полынью я провалился, охладил свой пыл.

«Благодарю за выволочки…»

Благодарю за выволочки. Они мне в смысле выучки дают довольно много. Кланяюсь в ноги. За головомойки, трепки благодарю покорно, сконфуженно и робко, охотно и проворно. Благодарю за выговоры, поскольку в смысле выбора нет у меня иного. Кланяюсь снова. Спасибо. Спасибо. Спасибо. Благодарствую за лекции спесивые с осанкой государственною. Стерпится — слюбится. Недаром вся возня. Вы выводили в люди все и — вывели меня.

ИСТОРИКИ БЫЛЫХ ВЕКОВ

Мы связываем связь времен, ту, что еще при Гамлете распалась. А связывать нам нелегко. Распарясь, измучась, связываем связь времен. Нам не дано увидеть новизны, узнать ее, признать ее воочью. Но связь времен мы все-таки должны связать. И вяжем — днем и ночью. Как будто сети рыбаки плетут, как будто нить судьбы прядут три пряхи при царе Горохе, мы связываем времена, эпохи, периоды. И эры. И века. Как эта вязка нелегка! Как руки ободрали нам канаты! Но все же вяжем! Надо, значит, надо. А — надо.

МНОГОВАРИАНТНОСТЬ ИСТОРИИ

Туповатые лица этрусков… В исторической ходе утруски этих вытрясли. Целый народ. Сколько было, а словно и не было. Нет, не пощадило их небо, а могло бы — и наоборот. Если б дрогнули римские рати, левый фланг или правый фланг, а не потрудилися ради скоротечных и вечных благ — в туповатых этрусских ликах, никому не известных никак, узнавали бы лица великих мудрецов, знаменитых всяк. Потому не за страх, а за совесть укрепляй обороноспособность, деловито ли, воровато, но старайся, покуда живой, чтоб из множества вариантов отобрала история твой.

«Пришла пора, брады уставя…»

Пришла пора, брады уставя, о новом рассудить уставе, а если ныне кто без брад, того я также слушать рад. Старинное названье «Дума» и слово новое «Совет», где всяк, кто не дурак, не дура, обязан подавать совет. Восстановим значенье слов, в Стране Советов — власть советову, обдуманно начав для этого дискриминацию ослов.

ПЕРЕСУД

Ворошат слежавшиеся вороха. Уже с лженаук, к примеру, с астрологии отдирают ту приставку «лже», что клеймила их столетья многие. Перепромывают горы руд, что считались тыщу лет промытыми. Ярлыки меняют над забытыми: может, врут? Пересматривают все дела, даже дело Каина и Авеля. Сажа — допускают — вдруг бела? Может — очернили и охаяли. Всякий суд идет на пересуд. Всякую концепцию трясут. Кается, и топчется, и мечется, и отмыться хочет человечество.

ЗАКОННЫЕ ТРЕБОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Недоспало, недоело, недобрало свое людье, а теперь ему надоело. Подавайте ему житье. Подавайте ему отдельное. Подавайте ему скоромное. Эти требования — дельные, эти просьбы — законные, скромные. Человечество — нечеловеческое совершило, весь род людей. Просьбы выполнило отеческие и философов и вождей. Отработали все авралы и устали их одобрять. Человечество недобрало. А теперь желает добрать.

ПОЛЕЗНОЕ ДЕЛО

Впервые в людской истории У каждого есть история. История личная эта Называется — анкета. Как Плутарх за Солона, Описываешь сам И материнское лоно, И дальнейший взлет к небесам. Берешь этот листочек, Где все меньше вопросов, И тонкие линии точек Покрываешь словами. Ежели в грядущем Человечество соскучится, Оно прочитает Твои ответы, А ежели в грядущем Человечество озябнет, Оно истопит Анкетами печку.

«Что за необычная зима!..»

Что за необычная зима! Все провозглашенные морозы не коснулись ни стиха, ни прозы, не вошли в семейства и дома Кошки не хотят ловить мышей — в мировой истории впервые. Не пугают больше малышей, не желают больше — домовые. Злые псы — теперь не злые псы, и дощечка на заборе вывешена для красы, уберут ее, наверно, вскоре. На турнирах в шахматы и шашки все теперь играют в поддавки. И пришли из рая ходоки, чтобы наши перенять замашки.

«Жалко молодого президента…»

Жалко молодого президента: пуля в лоб. Какая чепуха! И супругу, ту, что разодета Пуля в лоб — и все. А был красивый И — богатый. И счастливый был. За вниманье говорил спасибо. Сдерживал свой офицерский пыл. Стала сиротою Кэролайн, девочка, дошкольница, малютка. Всем властителям, всем королям страшен черт: так, как его малюют. Стала молодой вдовой Жаклин Белый Дом меняет квартиранта. Полумира властелин упокоен крепко, аккуратно. Компасная стрелка снова мечется меж делений мира и войны. Выигрыш случайный человечества промотали сукины сыны.