Том 3. Драмы

Лермонтов Михаил Юрьевич

Фернандо

О, если б только я хотел молчать Заставить вас (трогая шпагу),то без пергаментов Я б это мог.

Алварец

Уж слишком ты забылся, Бродяга! Покажи ж сейчас, Как ты меня молчать заставишь: а не то Велю тебя прибить, и это верно, Как то, что папа есть апостолов наместник!.. [15] Как ты меня молчать заставишь? Бедняга, плут, найденыш!.. Ты не помнишь, Что я, испанский дворянин, могу Тебя суду предать за эту Обиду (топнув),видишь ты перед

собою Изображения отцов моих? Кто ж твой отец? Кто мать твоя, Которая оставила мальчишку У ветхой церкви? Верно уж жидовка; А с христианкой быть сего не может: Итак, смирись, жидовское отродье, Чтоб я тебя из жалости простил!..

15

Глава католической церкви римский папа считается среди католиков наместником на земле апостола Петра.

Фернандо (в беспокойстве)

Послушай, Алварец! Теперь – теперь я Ничем тебе не должен! Алварец, Ни благодарности, ни уваженья Не требуй от меня, – кровь благородная Текла поныне в жилах этих;

(Минута молчания.)

Вот эта шпага, если хочешь знать, Она тебя молчать заставит.

Алварец

Вон! Вон скорей из дома моего, Чтоб никогда ни сам, ни дочь моя Тебя близ этих мест не увидали. Но если ж ты замыслишь потихоньку Видаться с нею, то, клянусь Мадритом, [16] Клянусь портретами отцов моих, Заплотишь кровью мне.

Фернандо

Ты можешь кровь мою Испить до капли, всю; но честь, – но честь Отнять не в силах, Алварец!

16

Мадрит (Мадрид) – с конца XVI в столица Испании.

Алварец

Вон! Вон, глупец! Когда ты хлеба Иметь не будешь – к моему окошку Не подходи, а то велю прогнать.

(В сторону)

Каков же негодяй Фернандо стал!..

Фернандо

О! Ад и небо!.. Ну прощай!.. Но бойся, если я решусь на что-нибудь!..

(Убегает в бешенстве и сталкивается в дверях с патером Сорринием, которого не замечает. Соррини на минуту поражен, но наконец сгибает спину и с поклоном входит. Алварец идет радостно иезуиту навстречу.)

Алварец

А! Добрый день отцу Сорринию!

(Он его сначала в беспокойстве не заметил.)

Как поживаете, святой служитель божий?

Соррини (кланяясь, с притворством глаза к небу)

Помилуйте, я лишь смиренный раб его И ваш слуга покорнейший. Да что у вас за шум в дому случился? Как бешеный тут кто-то пробежал И даже мне не поклонился.

Алварец

Да, я теперь лишь из дому прогнал Питомца своего; давно пора уж было.

Соррини

И я давно уже заметил это; Но не хотел лишь беспокоить вас… Повеса он большой, и пылкий малый, С мечтательной и буйной головой. Такие люди не служить родились, Но всем другим приказывать. Не то, что мы: которые должны Склоняться ежедневно в прахе, Чтоб чувствовать ничтожество свое, Стараясь добрыми делами Купить себе прощенье за грехи. А

что он сделал, должно ли мне знать? Быть может, против церкви или короля – Так мне не худо знать…

Алварец

Бедняга этот…

Соррини

Бедняга?

Алварец

Как же! Я его нашел Ребенком, брошенным на улице.

Соррини

Таким бы людям надобно прощать, Они наказаны уж богом.

Алварец

Как прощать? Да я вам расскажу, что сделал он.

Соррини (в сторону)

Как жалко, что его карманы пусты; А то набил бы я свои потуже. Так в мире всё из рук в другие переходит.

Алварец (с таинственным видом)

Когда он был еще ребенком, позволял Ему я с дочерью моей играть; Они играли да играли – я не думал, Что выдет что-нибудь из этого худое. Бывало, спросишь: что вы, дети? – Мы играем. – Во что? – В любовь! – и нежно целовались, Как горлицы. Фернандо, став постарше, Уж понял, что нейдет так вольно обращаться, И начал думать, как бы продолжать Игру когда-нибудь, – из слов его я видел Нередко, что желал бы он жениться На дочери моей. Как я взбесился, Вы можете понять, отец Соррини!.. С тех пор я стал с ним груб, суров, хоть против воли; Как вы ни говорите, взял его Еще ребенком я под эту крышу; Он жил со мною двадцать лет; Был будто первенцем моим… недавно Я вновь хотел с ним показаться нежным – Как вдруг узнал я от жены моей, Что хочет у меня просить Фернандо Эмилию в замужство… ну ж, меня Вы знаете, – хоть сед – но как взбешусь… Ну!.. Я и уговаривал его; И представлял все важные причины, – Он много мне грубил – и я решился Прогнать его из дома наконец. И не увидит христианская душа Его ноги в дверях моих. В том я уверен!..

Соррини

Хм! Хм! Что ж ваша дочь?

Алварец

Не знаю. У обедни Она теперь сидит с моей женою И, верно, молится о нем. Да как вы Мальчишке этому дорогу уступили, Когда не поклонился даже он?.. Как вы его не удержали тотчас, Чтоб должного потребовать почтенья?

Соррини

Слепым дорогу должно очищать!

Алварец

Слепым? Да он глядел ведь в оба глаза.

Соррини (с презрительной улыбкой)

Конечно, вы не поняли меня: Покуда ни одной сединки не видать На голове, пока огнем живым, Как розами, красуються ланиты, Пока глаза во лбу не потускнели, Пока трепещет сердце от всего, От радости, печали, ревности, любви, Надежды, – и пока всё это Не пронеслось – и навсегда, – есть страсти, страсти Ужасные; как тучею, они Взор человека покрывают, их гроза Свирепствует в душе несчастной – и она Достойна сожаления бесспорно. Такие люди слепы; ваш Фернандо Из их числа. Так что ж мне было делать? Я должен был дорогу уступить, Совсем не от того, чтоб я боялся… А… без причин с опасностию спорить Нейдет ни званью моему, ни чину; Вы согласитесь,