Том 3. Лорд Аффенхем и другие
Шрифт:
— Вот что, — сказал он, — начиталась ты этих книжек.
— Все лучше твоих.
— А что в моих плохого?
— Всякая чушь. Такого не бывает.
— Приведи пример.
— Пожалуйста. Ты когда-нибудь слышал, чтоб отец выгнал сына, потому что тот не хочет жениться на какой-нибудь мымре?
Чибнел выпустил кольцо дыма. Он был доволен. При всей своей любви к Вере он понимал, что нынешних женщин нужно время от времени ставить на место.
— Слышал, — раздумчиво сказал он. — Именно это случилось с мистером Уэзерби.
— Он что, сын герцога?
— Не
— Врет.
— Ничего подобного. Я сразу заметил, тут что-то не так. Ты бы видела, как он смотрел на свою комнату! Не привык, говорит, дайте мне что-нибудь получше.
— Ну и ну! Ты ему ответил как следует?
— Что ты! В жизни бы не посмел.
Вера Пим протирала бокал, выражая подчеркнутое недоверие.
— Денег у тебя не брал?
— Дал десять фунтов. Так пойдет, купим кабачок. Можно будет пожениться.
Вера опустила бокал, с ужасом глядя на Чибнела.
— Десять фунтов?
— Десять фунтов.
— Десять ФУНТОВ?
— Да. Что, съела?
— Ничего я не съела. Знаешь, кто он?
— Тоже, наверное, жулик?
— Это конечно. Мало того, он гангстер. Ты что, в кино не ходишь? Сам посуди, если папаша его выгнал, где он деньги берет?
Чибнел нахмурился. Ему не понравилась такая живость мысли.
— Ха! — сказал он.
— Сам хорош. Жизни не знаешь. Во всех журналах, где угодно… Да что там, как об стенку!
— Не надрывайся, посинеешь. — Чибнел взглянул на часы. — Тебе не пойдет. Ну, пока. Чай пить будем?
Вопрос был риторический. По средам, после часу, Вера была свободна и приходила к жениху, чтобы выпить с ним чаю. Как ни странно, она ответила:
— Позвоню.
— То есть как?
— Мало ли что! Дворецкий застыл на месте.
— Ладно, — промолвил он. — Если меня не будет, скажи, что передать.
Мистер Дафф подходил тем временем к усадьбе. Поскольку мы знаем, как боялся он встретить леди Чевендер, то можем подумать, что спокойная мудрость уступила место безумию. Но это не так. Скрываясь и таясь, он надеялся встретить лорда Холбтона и узнать от него, как идут дела. Ему хотелось уехать поскорее, ибо своеобразная кухня «Розы и короны» уже начала свое пагубное воздействие.
От «Розы» до усадьбы было меньше мили, и он почти одолел это расстояние, когда обнаружил, что в это утро ему особенно везет. Прямо перед ним, у входа в парк, маячил тот самый человек, которого он мечтал увидеть. Ветчинный король не любил излишних движений, но тут — припустил галопом, выкрикивая любимое междометие «Эй!»
Лорд Холбтон вышел погулять, чтобы обдумать будущее. Ему представлялось, что пища для мыслей есть.
Певцы — нервный народ, рулады подмывают душу, и он исключением не был. Только нужда в деньгах давала ему силы вообще смотреть в будущее. Чем больше он смотрел, тем меньше видел. Подходя к воротам, он прикидывал, что будет, если миссис Стиптоу застанет его на месте преступления.
Услышав топот погони именно в такую минуту, он обернулся и понял, что за ним бежит усатое чудище, орущее «Эй!»
Люди по-разному реагируют
Дж. Б. остановился, тяжело дыша, и несколько слов, недостойных крупного торговца, сорвалось с его уст. Как многие усачи, он недооценивал действия, которое усы оказывают на людей, тем более — тонких; мы же припомним Бирнамский лес, испугавший Макбета. Ветчинный король думал теперь о том, что такое ничтожество, как его быстроногий подопечный, ни за что не справится с серьезной, ответственной задачей. К кому же воззвать?
Он сам не знал, когда некий голос прошептал ему: «Надейся на одного себя». Вот — этой мысли не было, вот — она есть, мало того — она стала исключительно ценной.
Возможно, он бы и дрогнул, если бы мимо не пронесся небольшой автомобиль, в котором сидели давешняя посетительница, китайский мопс и леди Чевендер. Мопсу (звали его Патрицией) с утра нездоровилось, и Салли возила его к врачу.
Леди Чевендер скользнула по мистеру Даффу равнодушным взглядом, явно принимая его за представителя местной фауны, он же сам — покачнулся и охнул, словно исследователь Африки, увидевший носорога, который, со своей стороны, его не заметил. Счастье Даффов не подвело.
Через десять минут он стоял у огромного окна той столовой, в которой завтракали обитатели усадьбы, и смотрел на портрет. Освежевать Джоса Уэзерби ему все еще хотелось, но он поневоле признавал, что молодой гад хорошо поработал. Портрет был даже лучше, чем он думал, и влек его, словно магнит.
Тихо открыв окно, доходившее до полу, он вошел в комнату и с кошачьей мягкостью направился к камину, когда на его плечо легла тяжелая рука.
Обернувшись, он увидел огромного человека с перебитым носом и ушами, расположенными под прямым углом к голове.
— Вы чего? — спросил незнакомец.
Сердце мистера Даффа, уподобившееся плененному кролику, медленно вернулось на свое место. Усы еще трепетали, как нарциссы под мартовским ветром.
— Да ничего, — сказал он, пытаясь вложить в эти слова все посильное очарование; но тут же увидел, что это ему не удалось.
— Как так ничего? — возразил человек с ушами. — Дом-то мой!
— Вы мистер Стиптоу?
— Ну!
Положение усложнилось, но Дж. Б. не сдался.
— Рад вас видеть, — сказал он.
— Скоро расстанемся, — пообещал хозяин.
— Занятно, что мы так встретились.
— Да уж, смешней некуда! Хо-хо!
— Я могу все объяснить.
— Валяйте.
— Расскажу вам одну историю…
— Это можно.
— Моя фамилия Дафф.
Хозяин просто вылупился. Фамилия явно задела какую-то струну.
— Дафф? Это вы звонили насчет портрета?
История, видимо, не понадобилась. Мистер Стиптоу был туповат, но не настолько.
— Ясное дело. Она вам дала поворот, а вы решили сами стибрить.