Том 3. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть II. Соль
Шрифт:
• огненное озеро: для крестившихся, но делавших дела дьявольские;
• смола кипучая: для жидов, мучивших Иисуса Христа, для блудивших с кумами, матерями и детьми, для отравителей, разбойников и детоубийц; повешение за язык: для клеветников и для тех, которые разлучали брата с братома, мужа с женой;
• пропасть огненная: для поганых, сотворивших милость, но не признавших Бога;
• пекло, преисподняя, жаркий огонь: для черноризцев неправедных, похотников и не миловавших сирот;
• одр
• столы огненные: для тех, «иже попов не чьтоут, то ни встают им, егда приходят от церкве Божые».
Но и с принятием христианства славяне не оставили своих прежних представлений о жизни душ на земле. Им трудно было поселить души своих предков в аду за одно то, что они не знали новой веры. Эта мысль казалась нашим предкам слишком тяжелой. Тем более что они привыкли благоговеть перед душами умерших. Поэтому они не «поселили» их в аду, но оставили поблизости с собой, на земле. Так и появились представления о Покое (земном) и Царстве небесном.
Самая же страна отцов от мира живых отделялась у наших предков воздушным пространством, которое им казалось всесветным морем-океаном или рекой, обтекающей со всех сторон землю, по которым плавают корабли-облака и тучи. Вследствие этого душа умершего должна была, по представлениям древних людей, переплыть это водное пространство. Но считалось, что можно не только переплыть эту Забыть-реку, но и перейти её по мосту. Представления о нём были и на Руси. Сказы о мосте, ведущем в страну отцов, мы встречаем в духовных стихах. В них говорится, что праведные и грешные идут в ад и рай через огненную реку «как бы по мосту».
Так видели наши предки будущее жилище души. Но почему мы тут подчеркнули слово «сотворили» в отношении к аду? Если помните, в первой части мы рассказывали о «непопулярных» представлениях в Спасе о том, что мы творим делами своими некую сказку. И сказка эта не здесь, но там, куда потом уходят души. Она ли зовётся покоем? (Как тут не вспомнить булгаковский покой!) Либо же её можно назвать раем? А может, пеклом с навью? В таком случае сюда можно присовокупить и ад. Ибо всяко, со слов наставников, эта обитель для душ такая же временная, как и здешнее житие наше. Мы творим эту обитель здесь наряду со спасением (но вдруг не осилим сего) своими трудами. Она – плод их. Выдумка? Да! Как и всякое изображение потустороннего. Только выдумка не бесплотная, но имеющая плоть. Да и есть ли вообще выдумки, которых нет? Истинное же прибежище души – Дом Божий! Но до него далече. Однако, со слов необразованных народных богословов, Бог всяку душу Домой ждёт. И однажды она вернётся туда!
Но вернёмся к тому, как наши предки видели душу. Исходя из материальных представлений о душе, они воспринимали её в различных образах. Прежде всего – в образе ветра. Живя тесной жизнью с природой, понимая её в соответствии со своим существованием, наши предки видели, что природа живёт и в ней как бы есть дыхание. Дыхание – это ветер, с прекращением действия которого в природе все замирает. Такое представление о душе имели все индоевропейские и даже неиндоевропейские народы, о чём может свидетельствовать язык. Почти у всех народов можно найти обозначение души посредством слов, выражающих понятия «ветер», «дуновение» и пр. Так, русские «душа» и «дух» перекликаются с литовскими dausa («дыхание») и dusti («дышать»). Тесная связь понятий «дуть, дуновение, ветер», с одной стороны, и «дух, душа» – с другой – выявляется также при сравнении их с латинским spiritus («дуновение, дыхание, дух, душа») и «spirare» («дуть, веять, дышать»). Созвучны с названными греческие pneuma («ветер, воздух, дух, душа») и pnew («дую, вею»); ирландские anam («душа) и anail («дуновение, дыхание»); санскритское atman («дух, душа») и греческое autmh («дуновение, ветер»); армянское antsn («дуновение, дух, душа») и англосаксонское afole («веяние, дух, душа»), все эти слова образованы от корня an.
В языках неиндоевропейских мы встречаем еврейские nefes и ruach, обозначающих: «ветер, буря, дыхание, дух, душа». Такие же значения имеют арабские nafs
Было ещё у предков представление о душе в виде тени, легкой как воздух и неуловимой для осязания. Тениэти у наших предков носили название «навье». В летописи 1092 года говорится, что жители Полоцка были избиваемы мертвецами – неуловимыми для взора привидениями: «и небе их видети самех, но конь их видети копыта, и тако уязвляху люди плотьскыя и его (их) область; тем и человецы глаголаху, яко навье бьют полочан».
Олицетворяли предки душу в образе дыма или пара. На существование такого представления о душе указывает нам язык. Так, слова «дух, душа» имеют корень в виде «ду» (дуть, раздувать). От этого же корня происходит и слово «дума», в старину означающее также и «дым». Сегодня под словом «думать» мы понимаем некую душевную способность – наши думы, которые виделись предкам что дым. В течение жизни, как считалось, душа, благодаря своему парообразному состоянию, питается паром от той пищи, которую ест человек. Если бы она не была таковой по природе своей, то не смогла бы делать этого.
Наблюдая явления природы, предки наши не могли не заметить и того обстоятельства, что дым или пар в пространстве принимают вид облака. Это, в свою очередь, дало им повод представлять душу в образе облака. Душу облаком представляли и греки. Указание на такое их представление можно найти в «Илиаде», где говорится, что душа Патрокла ушла от Ахиллеса, как облако сквозь землю.
Но наиболее часто в душе видели огненную природу. Помимо ветра, душа представлялась предку в образе огня, теплоты. Отголоски подобных представлений о душе как об огне на Руси можно усматривать в существующих суевериях, по которым светящиеся на кладбищах огоньки – не что иное, как вышедшие души. Соотнесённость значений «душа» и «огонь» выявляется и на лингвистическом уровне. Сравните русское слово «дух» и индоевропейское dheg, означающее «гореть», или латышское gars – «душа» и русское «гореть». Здесь же, забегая вперёд, нам даётся ещё одна подсказка – наше дыхание также напрямую связано с огнём. Ещё яснее связь понятий «огонь» и «жизнь» становится для нас в слове «воскресать», которое образовалось от старинного слова «крес» – огонь («кресиво», или «кресало»; польское krzesiwo – «огниво»; «кресати», «кресити» – «высекать искры», откуда и «кресник» – «июнь», т.е. месяц огня) и буквально значит «возжечь пламя», а в переносном смысле – «восстановить погасшую жизнь». Отождествление души с огнём послужило основанием для древних людей представлять её и в виде звезды, потому что последняя, по их воззрениям, тоже считалась воплощением огня.
Представления о местонахождении души в теле были также самыми разнообразными. У мужчин её располагали в сердце, а у женщин – в животе; могла она находиться в костях либо же в той части тела, которая движется в данный миг. Когда идёшь, то душа в ногах, когда говоришь – в лице, а когда делаешь что-либо руками – в руках. Глядит душа сквозь глаза, а сбегает в пятки либо в мизинец левой руки.
Виделась нашим предкам душа в виде маленького чистого человечка с прозрачным телом. Остаток этого древнего представления души в человеческом облике можно усмотреть из духовного стиха «О бедном Лазаре», где сказано:
Возьмите душу вы (ангелы) Лазареву,
Несите ее вы под правую руку,
Посодъте ее вы во светлом рай.
Здесь слова «несите её (душу) под правую руку» указывают нам, что душа, как и человек, имеет руки, а такое представление не могло быть в христианстве, где душа признается нематериальной сущностью.
Видели душу в образе птицы или насекомого (бабочки, мотылька, светлячка). Очень распространены были понятия о растительных образах души (душа прорастает в виде деревьев, цветов и даже травы). Редко, но было и такое представление, когда с человеческой душой соотносились предметы. Так, в некоторых местах после смерти человека стирали его простынь, полагая, что «душу на том свете покойнику моют» и что от этого душа его очищается от грехов.