Том 4. М-р Маллинер и другие
Шрифт:
— А потом?
— Потом заглянули в «Могамбо». Там он начал потихоньку отвязываться.
— Могу себе представить.
— Потом мы отправились к Чиро.
— Где он продолжил отвязываться, надо полагать.
— И успешно продолжил.
— Тогда-то он и пригласил тебя сюда погостить?
— Да.
Билл понимающе кивнула.
— Картина вырисовывается со всей ясностью. Сперва он взгромоздился на стол, стянул пиджак и пригласил желающих сразиться с ним подходить по двое.
— По трое.
— Потом он помягчел сердцем. Слез со стола, надел пиджак, всплакнул и стал всех подряд приглашать в его дом на холме. «А уж ты, друг, обязательно должен приехать», — сказал
— Ты прямо будто вместе с нами сидела.
— Увы, нет. Что же было дальше?
— Я вдруг его потерял. Только что он был тут, и глядь — нет его. Прямо как в цирке. Знаешь, есть такой трюк — «индийская веревка»?
— Нет, но мне понятно, что ты имеешь в виду.
— Словом, сгинул, как не было. Куда делся — ума не приложу.
— Скорее всего в одно из многочисленных заведений на бульваре Вентура. Я знаю его маршруты в таких ситуациях. Очевидцы информировали. Он любит пошататься и поглазеть на свеженькие личики. А на бульваре Вентура личики всегда свеженькие и приятные. Причем в такие моменты ему для полноты самовыражения хочется быть одному. И тут уж, Кей, нам его с целой сворой ищеек не отыскать и домой не завлечь.
— Но стоило бы попробовать.
— Постель его не смята.
— Он что, не ложился?
— Адела говорит — нет. Она зашла к нему в спальню после завтрака. Его не было всю ночь.
— Что же он себя так не жалеет! И на это у Билл был ответ.
— Он болван. Я наблюдаю за Смидли Корком всю его жизнь, с детских лет до взрослого состояния. В детстве он был маленьким болванчиком. Теперь он большой болванище. А вот скажи. — обратилась Билл к Джо, после того как Кей выбежала из комнаты, — показывал ли Смидли свой коронный номер, Беатрис Лилли?
— Нет, не припоминаю.
— Как правило, он всегда с ним выступает в таких случаях. Как говорят очевидцы. Сначала он изображает Беатрис Лилли, потом — на бис — «Гунгу Дин» [10] покойного Редьярда Киплинга. Потрясающее, должно быть, зрелище. А как ты скоротал томительные часы ожидания встречи?
10
«Гунга Дин» — хрестоматийное стихотворение Редьярда Киплинга (1865–1936) о благородном слуге — индусе.
Лицо Джо, помрачневшее после той характеристики миссис Корк, которую ему пришлось выслушать, снова прояснилось. Он встрепенулся.
— Билл, — сказал Джо, — меня распирает радость. Помнишь тех молодцов, которые принесли благие вести из Ахена в Гент? [11] Так вот, они не нюхали такого счастья, которое я сейчас испытываю. Потому что мои вести — истинно благие. Они даже тебя, моя дорогая Вильгельмина, выведут из спячки. Ты спрашиваешь, как я провел томительные часы ожидания? Так вот, когда я понял, что партнер созрел, я приступил к делу.
11
принесли благие вести из Ахена в Гент — Вудхауз имеет в виду стихи Роберта Браунинга (1812–1886).
У Билл поднялись брови.
— Какие могут быть дела со Смидли?
— Я торговал ему наш проект агентства по представлению авторских интересов. Переговоры шли непросто, потому что он никак не мог сосредоточиться. Я объясняю суть дела с кристальной ясностью, а он откидывается на спинку стула и смотрит на меня стеклянными глазами, как рыба на сковородке. Я спрашиваю: «Ну, что вы на это скажете?» — а он вскакивает и орет какие-то допотопные университетские кричалки. Приходится начинать все снова-здорово. Так что процесс доводки клиента до кондиции был крайне затруднен. Но я не сдавался, гнул свое и теперь, дорогой партнер, с чувством удовлетворения могу доложить тебе, что дело сделано. Улучив момент, когда на него нашло временное просветление, я взял быка за рога, и вот результат: он ссужает нам двадцать тысяч долларов, необходимых, чтобы вскарабкаться на первую ступеньку лестницы, ведущей к процветанию. Господи, Билл, — озадаченно воскликнул Джо: — где же аплодисменты? Ты что — не слышала, что я сказал? Папаша Корк определенно обещал нам двадцать тысяч баксов, необходимых для приобретения агентства.
Лицо Билл приняло печальный и жалостливый вид, гримасу матери, вынужденной уведомить обожаемое дитя, что его шансы на получение конфетки близки к нулю.
— Одна загвоздка, — сказала она.
— Какая еще загвоздка?
— Проблема в том, что у Смидли нет ни цента.
— Как?
— Ни цента.
Джо остолбенел. Он не мог уразуметь этих слов.
— Ты сама говорила, что он миллионер.
— Никогда я этого не говорила.
— Как же! Вчера в отеле. Ты сказала, что твоя сестра вышла замуж за миллионера.
Печаль на лице Билл стала еще безысходней.
— Смидли — не муж Аделы, мой дорогой заблудший друг. Мужа Аделы больше нет с нами. Он там, — Алела воздела палец к небесам. — Смидли— всего-навсего брат покойного, не имеющий, как я уже сказала, ни гроша за душой. Это не преувеличение, ибо я не сомневаюсь, что после вчерашнего загула у него ни цента не осталось от той сотни, которую я ему одолжила.
Джо был уязвлен в самую душу.
— Иначе говоря, он вчера дурил мне башку?
— Он не нарочно.
— По чистой случайности, да?
Билл вздохнула. Она чувствовала себя словно мать, которая, вдобавок к необходимости уведомить дитя о том, что оно не получит конфетки, еще и принуждена заехать ему кистенем по макушке.
— Дело обстоит так, Джо. После возлияний Смидли посещают приступы мании величия. Ему чудится, будто вернулись прежние деньки, когда у него и впрямь водились немалые деньжата. Пока он не просадил все на мюзиклы, которые не выдерживали более одного представления, на театральные ангажементы, на спектакли, которые никто не посещал, на чехословацкий балет и сезоны «Гранд-Опера» по английски. Было время, когда Смидли считался одной из самых примечательных фигур на Бродвее. Ни у кого не было столько неудачных проектов, сколько у него. Как только возникала очередная бредовая идея, безусловно обреченная на провал, незамедлительно обращались к Смидли. Это не могло длиться долго. Пять лет назад последние его несколько тысяч ухнули в дурацкую французскую комедию, которая шла с пятницы по воскресенье, и с тех пор у него не осталось ни пенни. Он живет на три четвертака в день, которые ему из милости выдает моя сестра Адела.
Она сделала паузу, и Джо, вцепившийся пальцами в подлокотники, ослабил хватку.
— Понятно, — проговорил он.
— Боюсь, я нанесла тебе удар.
— Да, пожалуй. Пойду выйду в сад, проветрю мозги.
— Мне следовало бы тебя подготовить.
— Какая разница, — тупо ответил Джо.
Он с поникшей головой вышел на террасу, и Адела, как раз в этот момент появившаяся на пороге из холла, проводила его удивленным взглядом.
— Это кто такой? — спросила она.
— А? — рассеянно отозвалась Билл. Ее мысли были заняты Джо, пережившим крушение своих надежд.