Том 4. М-р Маллинер и другие
Шрифт:
— И ты сказал себе: фас!
— Не совсем так, мадам, но я продолжил упорные поиски в полной уверенности, что рано или поздно нападу на след искомого дневника.
— Вот почему ты так боялся за свое место?
— Точно, мадам. А теперь вот мне придется покинуть его в конце недели. Как же это горько, мадам, — произнес Фиппс со вздохом, исходившим из самой глубины души.
Билл прониклась сочувствием.
— У тебя в запасе пара дней.
— Но миссис Корк настороже, мадам. Она прямо как тигрица, оберегающая своих детенышей от
Билл передернула плечами.
— Мне больно на тебя смотреть, но я теряюсь, что тут можно посоветовать…
— Ничего, мадам.
— Проблема.
— Да, мадам.
— Ты мог бы…
Билл осеклась. Она чуть было не предложила дворецкому проникнуть в спальню Аделы, подлив ей патентованного снотворного, которое, по слухам, могло свалить с ног кого угодно. У нее как раз было немного в запасе — презент одного бармена с Третьей авеню, с которым она была в теплых отношениях, — и Билл с удовольствием одолжила бы нужную порцию Фиппсу ради такого случая, но как раз в этот момент в комнату с террасы зашла Кей. На плече у нее висела сумка с клюшками для гольфа. Доверительную беседу пришлось прервать.
— Привет, Билл! — бросила Кей.
— Доброе утро, крошка.
— Доброе утро, Фиппс!
— Доброе утро, мисс.
Раскрасневшаяся от игры, побронзовевшая от калифорнийского солнышка, Кей была на загляденье хороша. Глядя на нее, Билл могла понять ход мыслей Джо Дэвенпорта и его привычку делать ей предложение каждый божий час.
— Что это вы такие серьезные? — спросила Кей. — Случилось что-нибудь?
— Мы с Фиппсом обсуждали обстановку в Китае, — ответила Билл. — Он, оказывается, дока в политике.
— Продолжайте, не. обращайте на меня внимания.
— Ничего, мы в другой раз побеседуем. Правда, Фиппс?
— В любое удобное для вас время, мадам. Кей швырнула сумку с клюшками в угол.
— Ну что, Билл, заработалась?
— Как проклятая.
— Все над мемуарами?
— Все над мемуарами.
— И что, интересно?
— Ни капельки. Кто бы мог подумать, что звезды немого кино влачили такое тоскливое существование! Просто грех тратить отпущенный мне Богом талант на это занудство.
— Жаль, что тебе позволили уйти со студии.
— Их проблемы. У меня как раз зародилась гениальная идея лучшего фильма категории «Б» всех времен и народов, и «Суперба-Лльюэлин» готова была это напечатать. А тут они по дурости отказались от моих услуг. Им же хуже. Я пошлю текст в «Ужасные истории». Сюжет таков: безумный ученый держит взаперти девушку, которую пытается превратить в омара.
— Омара?
— Ну да. Это такие чудовища, похожие на кинопродюсеров. Так вот, злодей собрал кучу омаров, перемесил их, вытянул из них все соки и уже собирался впрыснуть это дело в спинной мозг малютки, но тут в лабораторию ворвался ее нареченный и вызволил бедняжку.
— А почему он это сделал?
— Не хотел, чтобы девушка, которую он любил, превращалась в существо, похожее на кинопродюсера. По-моему, нормальная психология, не находишь?
— Я имела в виду ученого, ему-то это зачем?
— Причуда гения. Знаешь, что творится в головах у этих умников!
— Забавная история. Очень аппетитная.
— И достаточно калорийная. А тебя, Фиппс, никогда в омара не превращали?
— Нет, мадам.
— Ты уверен? Подумай хорошенько.
— Нет, мадам, не имею такого опыта.
— Ну пойди спроси кухарку, не превращали ли ее.
— Слушаюсь, мадам, — почтительно ответил дворецкий и покинул комнату. На его лице вновь была маска профессиональной невозмутимости, и даже Шерлок Холмс, глядя на это бесстрастное лицо, не догадался бы, какие страсти раздирали грудь под униформой.
— А к чему эти расследования? — осведомилась Кей.
— Я взыскательный художник. Мне нужно хорошо разбираться в материале. Если я пишу гангстерскую историю, апробирую ее в гангстерской среде. Если пишу про водородную бомбу, консультируюсь в фирме, которая выпускает водородные бомбы. И так далее.
— У вас очень увлекательная профессия, мисс Шэннон.
— Благодаря ей я познакомилась с массой интересных людей. Ни у кого в Соединенных Штатах нет таких связей среди жуликов и мошенников, как у меня. Все они присылают мне поздравительные открытки на Рождество.
— Ты, стало быть, опасная птичка, Билл. Как только тебя тетя Адела терпит у себя в доме?
— Ей приходится меня терпеть, потому что я ваяю ей мемуары практически задарма. А она не может устоять перед халявой. Кстати, что это за выражение — опасная птичка? Никакого уважения к старшим. Между прочим, я послала Фиппса поболтать с кухаркой, чтобы он малость отвлекся от тягостных дум. Адела его только что выперла.
— Выперла Фиппса? За что?
— Длинная история, расскажу как-нибудь в другой раз. Напомни мне потом. Скажи лучше, как тебе игралось?
— Продулась с позором. Лорд Тофем меня сделал.
— Да, он уж тут распускал хвост.
— Значит, ты его видела? Где он?
— Думаю, все еще треплется по телефону. Пошел позвонить через океан своему дружку за Аделин счет, какому-то не то Бинго, не то Стинго в Лондон. Кстати, о телефонах: Адела сказала, что вчера сюда звонил твой приятель. Она желает обсудить с тобой этот вопрос.
— Какой приятель?
— У тебя что их — дюжина? Джо Дэвенпорт. Адела выслушала от него адресованное тебе предложение выйти замуж, и можешь себе представить, что теперь у нее в голове. Она надеется выдать тебя за этого обаятельного недоумка, обломка английской аристократии.
— В самом деле? Вот зачем она меня сюда пригласила!
— Так она мне и сказала.
— Конечно, это большая честь — стать женой чемпиона по гольфу. Но, с другой стороны…
— Вот именно. С другой стороны. Имей в виду, что, если ты выйдешь за Тофема, народишь полдюжины таких же недоумков с оксфордским произношением.