Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника

Троцкий Лев Давидович

Но действительное заведование государственными средствами по-прежнему остается в руках правящей бюрократии.

III. Кто устанавливает налоги?

В деле расходования государственных средств бюрократия остается почти неограниченной хозяйкой. Но чтобы расходовать средства, нужно иметь их в кассе. Государство собирает свои средства путем налогов, пошлин, прибыли с казенных предприятий и пр. и пр. Для народных масс, разумеется, совсем не безразлично, с кого и как собираются доходы, то есть на какие группы населения ложится наш трехмиллиардный бюджет своей главной тяжестью. А это, в свою очередь, зависит от того, кто устанавливает налоги.

В странах демократических роспись доходов, как и роспись расходов, зависит всецело от парламента. Налоги, пошлины и пр. голосуются

на один год, и ответственное перед парламентом правительство ежегодно должно испрашивать согласие народного представительства на дальнейшее взимание налогов. Но у нас, "слава богу, нет парламента", как заявил в третьей Думе г. Коковцев, и потому порядок у нас прямо противоположный. Налоги, однажды установленные, сохраняют свое действие непрерывно сами по себе, из года в год. Своими голосованиями Дума бессильна оказать сколько-нибудь серьезное влияние на доходную роспись. Чтобы отменить или хоть изменить какую-нибудь доходную статью, Дума должна предварительно добиться отмены или изменения того «закона», «повеления» или «положения», которыми эта доходная статья создана. А достигнуть этого можно лишь при согласии Государственного Совета и короны. Но совершенно ясно, что бюрократия, установившая, по своему усмотрению, всю нашу фискальную (государственно-финансовую) систему до появления Думы, отвергнет всякую реформу фиска, которая будет хоть слегка задевать ее интересы или интересы близких ей привилегированных групп.

Дело сделано крепко. Государственные доходы в такой же мере обеспечены от вмешательства Думы, как и государственные расходы. Все предусмотрено. Правой рукой бюрократия собирает средства, — как и с кого считает удобным; левой рукой расходует собранные средства, — как находит нужным. А так называемому "народному представительству" предоставлено право созерцать бюджетную работу бюрократии, критиковать ее и… сознавать свое "конституционное бессилие". Если бы Государственная Дума решилась отвергнуть весь бюджет целиком, — правительство ни на один час не осталось бы без средств: ибо в таком случае оставался бы в силе и на новый год бюджет прошлого года.

IV. Бюджет и Государственная Дума

— "У нас, слава богу, нет парламента!" — сказал г. Коковцев. И действительно: мы видим, что бюджет наш почти не зависит от Думы.

— "У нас, слава богу, есть конституция!" — возразил ему г. Милюков. И действительно: мы видим, что бюрократия — совсем, как в конституционных странах — вынуждена вносить свой проект росписи на рассмотрение Государственной Думы.

Недаром же мы предупреждали читателей с самого начала, что наша нынешняя государственность весьма замысловата.

До 1905 года у нас все было несравненно проще. До этого года у нас, в сущности, сохранялись финансовые порядки времен Ивана Грозного, который весьма возмущался польской системой вотирования (голосования) бюджета:

— На сейме ихнем королю в пособьи Отказано! Достойно, право, смеху! Свои же люди своему владыке Да денег не дают! — На что шут отвечает: — У нас не так! Понадобилось что — хап, хап! — и есть [71] .

Русско-японская война и события 1905 года нанесли этой системе жестокий удар. В страшном крахе 1904–1905 годов обнаружилось полное банкротство старой системы, основанной на правиле: "хап, хап — и есть!" Новые экономические отношения стали слишком сложны, выросли новые классы со своими интересами и требованиями, наконец, потребности самой государственной машины страшно выросли и усложнились. Бюрократия располагала еще достаточной материальной силой, чтобы распустить и первую Думу и вторую, — но она оказалась уже бессильна старыми, чисто-канцелярскими, закулисными способами строить свой бюджет и руководить государственной жизнью. Она увидела себя вынужденной допустить в систему законодательных учреждений новое звено: Государственную Думу, где представители разных классов, групп и клик развертывают свою критику и предъявляют свои требования. "Полноту власти" старое правительство по-прежнему сохраняет в своих руках. Но оно уже вынуждено выслушивать представителей разных классов и даже

прислушиваться и приспособляться к ним — поскольку дело идет об имущих классах. Конституционные формы используются бюрократией прежде всего в целях лучшего приспособления к новым, капиталистическим отношениям. Но последнее, решающее слово во всех вопросах, а особенно в бюджетном, бюрократия оставляет по-прежнему за собой. Другими словами: отрицательно относясь к конституционным формам, бюрократия вынуждена мириться с ними; но, «мирясь» с ними, как с формами, она вносит в них старое содержание. Она пользуется Думой для сохранения своего старого господства.

71

Граф. А. Толстой, "Смерть Иоанна Грозного".

Но бюрократия не одна на свете. Рядом с ней и против нее выступают в Думе политические партии. Каждая из них стремится использовать Думу в интересах своего класса. Эта борьба становится особенно напряженной и решительной в бюджетном вопросе. Ибо в бюджете классовые интересы находят свое наиболее яркое и непосредственное выражение — в золотом чистогане.

На бюджетных прениях в Думе ярче всего проявляется отношение разных классов друг к другу и к третьеиюньскому режиму.

Поэтому — внимание к бюджетным прениям!

V. "Суровый климат"

На 800 миллионов рублей должен русский народ выпить водки в 1913 г., по расчету г. Коковцева. И хоть не все предсказания г. Коковцева сбываются, но насчет количества подлежащей выпитию водки он — пророк безошибочный. А другой наш министр, г. Маклаков, не так давно объяснил, почему именно русский народ вливает в себя на 4/5 миллиарда руб. в год хмельной отравы государственного производства: "суровость климата — заявил наш министр внутренних дел — делает потребление алкоголя необходимым для сельского населения"…

"Суровость климата"! И впрямь наш климат суров. Несмотря на все усилия дворянских землеустроителей, по-прежнему плохо родит истощенная мужицкая земля, идет на убыль крестьянский скот, неурожай и голод совершают всякий год свою работу разрушенья. Суровый у нас климат, — нельзя без алкоголя!

Стражники, урядники и земские начальники для того и созданы, чтобы на каждом шагу напоминать русскому крестьянину, что Нееловки и Неурожайки не в Англии находятся, что русский климат русского государства — совсем особенный климат, и что в этом морозном климате многое сохраняется на сто, на двести лет дольше, чем в остальной Европе.

Не только тропические растения не произрастают в русском климате, но и семена народного просвещения дают только слабые и чахлые побеги… На 20 миллионов рублей будет построено в 1913 году новых казарм, на 7 миллионов — новых тюрем и только на 1 миллион с лишним — новых народных школ!

Разве не прав г. Маклаков, когда говорит, что в таких условиях "потребление алкоголя необходимо"?..

Одно непонятно в словах г. Маклакова: он говорит о необходимости алкоголя только для сельского населения. Но разве в городах у нас царит не тот же общероссийский суровый климат? И не в таких только «городах», как Березов, Обдорск, Олекминск и Колымск, где спасительному воздействию сорокаградусных морозов подвергаются те, которые стремились смягчить отечественный климат, — нет, и в Петербурге, и в Москве, и в Одессе, и в Киеве административные засухи сменяются жестокими морозами, а подчас и ураганами, которые сносят почти все, что создано долгими трудами и героическими усилиями.

Десяткам, сотням тысяч людей в одном Петербурге климат наш заморозил не только тела, но и мысли и чувства. Не видят просвета, не знают выхода. И так скованы стужей, что и не ищут выхода. Только в алкоголе и находят мимолетное освобождение от мук и тягостей подневольной жизни.

Не выносит наш климат живого общения и сплочения трудящихся, клещами сжимает он горло рабочей прессы, разрушает рабочие организации, камнем ложится на сознание народных масс, и толкает изолированного, то есть оторванного от своего класса и придавленного своей беспомощностью рабочего в кабак. Оттого-то и вносится так уверенно в бюджет 800 миллионов рублей доходу от водочной монополии.