Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи

Бедный Демьян

Рад Отечеству служить!^*

Генерал бойцов-героев После боя награждал. Автоматчик Новостроев Награждения не ждал. Вдруг он вызван! Дрогнув бровью, Задышал он горячо. Генерал его с любовью Взял рукою за плечо, И сказал при всем он строе: «Честь герою и хвала За отличье боевое, За отважные дела! Смерть неся фашисту-гаду, Ты

собой не дорожил И высокую награду За геройство заслужил!» Гордый радостью такою, Верный Родины солдат Тронул ласково рукою Свой надежный автомат И ответил, сдвинув брови, Все в слова стремясь вложить: «До последней капли крови Рад Отечеству служить!»

Мудрый сказ^*

Колдун уральский бородатый, Бажов, дарит нам новый сказ. «Живинка в деле» – сказ богатый И поучительный для нас. В нем слово каждое лучится, Его направленность мудра, Найдут чему здесь поучиться Любого дела мастера. Важны в работе ум и чувство. В труде двойное естество, «Живинкой в деле» мастерство Преображается в искусство, И нет тогда ему границ, И совершенству нет предела, Не оторвать тогда от дела Ни мастеров, ни мастериц, Их вдохновение безмерно, Глаза их пламенем горят. Они работают? Неверно. Они – творят!

Зима идет!^*

Не видел Гитлер летом света, Жару почувствовал зато… Забормотал он: «Это лето Совсем не то, Совсем не то…» И осенью прохвост в горячке, Прохвоста клонит к зимней спячке, Томит об отдыхе мечта… Но холод жара не остудит! Пусть Гитлер нас не обессудит – Зима для немцев будет… та.

Памяти бойца (Е. М. Ярославского)^*

Одолевая гнет смертельного недуга, На боевом посту стоял он до конца. В нем наша родина лишилася бойца, Бойцы – испытанного друга. Глашатай пламенных идей, Разивший всех врагов, вскрывавший их подвохи, Войдет он в пантеон блистательных людей Великой ленинской и сталинской эпохи.

Геббельсовские изречения, «рождественские» до умопомрачения^*

Берлинская «ночь под рождество». Геббельсовское естество Протестовало против довременной кончины. Из-за этой причины Сидел Геббельс в бомбоубежище за столиком Этаким меланхоликом: «Канун рождества Без праздничного торжества, Без хвастовства О победном марше!» В припадке тоски Растирая себе виски, Геббельс диктовал секретарше:

На

этот раз рождество не может быть для нас праздником мира и счастья. Пусть же оно будет для нас праздником этой тоски, испытываемой миллионами.

Над убежищем грохот и шум: «Бум-м!.. Бум-м!.. Бум-м!.. Бум-м!..» Куда попало, интересно? В убежище душно и тесно. Но, сделав на бодрость установку, Геббельс продолжал диктовку:

У нас теперь легкий багаж. У многих из нас осталось немного. Потеря имущества лишь усугубила нашу стойкость и боевую решимость.

Геббельс вздохнул: «Ох, житье! Бывало, раздуешь кадило, Любое вранье С рук сходило. А нынче без правды нельзя: Извиваясь, скользя, Приходится вкрапливать правду частично. Надо врать эластично! Развелось столько нытиков, Критиков, Подпольных политиков! Куда от них скрыться? Разве в землю зарыться Или в воду нырнуть? Тьфу! Сбиваюся с тона. В конце фельетона Надо ввернуть Лирическое что-нибудь:

Нам пришлось потесниться как в больших городах, так и в деревне. Но при этом мы только по-настоящему узнали друг друга».

Фашисты, в разбойной войне Дойдя до неслыханного окаянства, Присвоить пытались в чужой стороне Как можно побольше пространства. И вдруг – какой оборот! «Веселися, немецкий народ: Нам пришлось потесниться!» Могло ли фашистам такое присниться? Неважно для них обернулись дела, Но им главное – не обнаружить испуга. Теснота вдруг им стала мила: Теснота помогла Распознать им друг друга! Для каких это все говорилось ушей? При какой обстановке? Что мы вправе сказать о подобной трактовке? Это – пляска мышей В мышеловке.

«Окна ТАСС»

Вперед – к решающим боям!^*

Колхозник доблестный, отец Зерном обильно фронт снабжает. Сын старика, герой-боец, В боях врагов уничтожает. Зерно на фронте со свинцом Сомкнулись в подвиге едином! Гордится сын родным отцом, Отец гордится славным сыном. Страна обоими горда – Героем сельского труда И фронтовым бойцом-героем – И воздает им честь обоим: «Привет отцам и сыновьям! Вперед – к решающим боям!»

Свирепость бешеного пса^*

Клыки расшатаны, подбиты… Кровоподтеки… пол-уса… Глаз лютый лезет из орбиты… И все отчаянней, гляди ты, Свирепость бешеного пса. Но как он ни ярится шало, Не устрашит он никого: Мы знаем, близится начало Предсмертных судорог его. Факт, установленный не басней, Что зверь взбесившийся тем злей, Тем ядовитей и опасней, Чем ближе – к гибели своей!