Том 6. Дураки на периферии
Шрифт:
Вбегает Антон.
Антон. Контрреволюция развязывает себе руки!! (Падает на землю от слабости. Снова поднимается). Это ничего, мой разум жив, идея цела полностью, в одном только теле лежит гнездо голода, а больше нигде! Я встану еще и брошусь вперед до победы! Да здравствует… (Забывается).
Гармалов (подымаясь от ребенка к Суените). Ты чего ж здесь дисциплину
Суенита. Умер один наш ребенок: ты его хлебом обкормил. Больше никто — все живы. (Забываясь, напевает). Ну-лимбатуйя, нулимбатуйя, Аляйля бедная моя… (Хватает ребенка). Слабый ты мой! (Несколько успокаивается, кладет ребенка вплотную к Хозу). Согревай его!
Хоз. Я сам холодею.
Гармалов. Прочь горе! Опомнимся! Мы не семейство, мы все человечество! Пора теперь и трудиться — давай мне наряд, пока ум опомнился.
Суенита. Опусти в море этот тюремный кузов. Поправь на нем погуще колючую проволоку, мы рыбы наловим, мы тогда наедимся…
Гармалов. Ага, это рационализация, я понимаю! Я вентерь, я ловушку сделаю для подводной рыбы, я это знаю. А приманку где взять?
Суенита. Я дам ее тебе потом.
Гармалов. А веревку толстую?
Суенита. В колхозе сыщи.
Гармалов. Там нету.
Суенита. Тогда я волосы обрежу свои…
Гармалов. Не надо — я веревку пойду построю. (Уходит).
Суенита. Дедушка Хоз!
Хоз молчит.
Суенита. Дедушка! Вставай! Скоро вечер, разводи костер — мы уху будем варить.
Хоз молчит.
Суенита. Антошка! Вставай — скоро есть начнем.
Антон молчит.
Суенита (близко склоняясь к Хозу). Дедушка Иван! Ты притворяешься? (Ощупывает его). Нет, он умер уже: его нету!.. Дедушка! Не притворяйся, у тебя щека теплая… Дедушка Иван, ведь смерть — пустяк, а ты умер! (Тихо плачет над Хозом).
Антон. Неприлично глядеть, если плачут над чуждым человеком… У меня один глаз не закрылся — я все вижу!
Суенита. Он Карла Маркса знал и счетоводом у нас работал, вот я и плачу. Я хозяйка в колхозе, я должна его жалеть.
Антон. У меня чистый разум, а это диалектика! Слезам не возражаю.
Суенита. Спи, Антошка!
Антон. Сон без пищи заменяет хлеб. Я сплю.
Суенита. Если все помрут, я одна останусь. Кому-нибудь надо быть, а то плохо станет на свете, вот что.
Хоз (встает и садится). Думал, что умер, засмеялся и проснулся.
Суенита. Не будешь больше умирать?
Хоз. Не выходит ничего, девочка, смерть же — это вещь несерьезная.
Суенита (садясь рядом с Хозом). А как же ты будешь теперь?
Хоз. Никак. Буду неподвижно томиться среди исторического теченья. Я такой же пустяк, как все живое и мертвое. Понять все можно, сирота моя, а спастись некуда.
Суенита (печально). Ты уйдешь от нас?
Хоз. Я пойду. Вы надоели мне со своей юностью, энтузиазмом, трудоспособностью, верой в будущее. Вы стоите у начала, а я знаю уже конец. Мы не поймем друг друга. Прощай Суня!
Суенита. Прощай, дедушка, навеки! (Бросается к Хозу, обнимает его и целует в губы).
Хоз (держит Суениту в объятиях). Навеки?! Нет, с тобой навеки прощаться нельзя… Я еще вернусь к тебе, но — не скоро! Когда и ты уже будешь старушкой, бедная, худая моя, глупая теплота моего старого сердца… (Целует Суениту в глаза. Затем отстраняется от нее и уходит от сцены).
Пауза. На море показывается белый парус маленького рыбачьего судна; над белым полотном паруса — красный флаг. Суенита паруса не видит.
Суенита. Ребенок мой не дышит. Дедушка Хоз ушел. Скоро уже вечер — как скучно мне одной!
Антон (вскакивая на ноги). Я с тобой один остался до полной победы — кто кого — на эн-количество веки веков! (Падает снова на землю).
Суенита (равнодушно видит парус). Вон корабль наш плывет, хлеб и овцы едут домой… Один мой ребенок не чувствует ничего… Пойду колхоз разбужу.
На сцене остаются лежать Антон и рядом с ним мертвый ребенок Суениты. На море — парус. Пауза.
Антон (вскакивая в рост). Пора вперед!!!
Мгновенно исчезает.
Занавес
Конец
1932–1933
Голос отца