Том 6. Письма 1860-1873
Шрифт:
Аксаковой А. Ф., 15 августа 1867*
P'etersbourg. Mardi. 15 ao^ut 1867
J’ai toujours l’oreille aux aguets, et toujours pr'eoccup'e de la m^eme question `a t’adresser: ma fille Anna, ne vois-tu rien venir?* — Cependant, comme il est possible que tu sois encore sur pieds et lesef"ahig, c’est `a toi que j’adresse ces quelques lignes.
Je voudrais bien pouvoir me flatter que ma rentr'ee pr'ecipit'ee `a P'etersbourg n’a pas 'et'e inutile `a vos int'er^ets, et qu’elle a r'eussi `a conjurer la menace d’un second avertissement, suspendue sur la Москва. Mais je voudrais surtout vous faire sentir au vrai et au vif la position, telle qu’elle est, ce qui certes n’est pas facile, car elle est absurde d’outre en outre. Ainsi, p<ar> ex<emple>, l’excellent Похвиснев, ainsi que le g'erant actuel du Minist`ere le P<rinc>e Лобанов, dans les pourparlers que j’ai eus avec eux `a mon retour, se sont plaints `a moi, non sans quelque tristesse, du souci que leur donnait la Москва par l’imp'etuosit'e de ses allures agressives qui leur paraissait de nature `a mettre leur responsabilit'e `a d'ecouvert * . C’est surtout un des derniers articles, au sujet de l’oukase suppl'ementaire sur la presse, qui les a particuli`erement mis en 'emoi, comme on pouvait s’y attendre * . Cette fois encore <c’est non> [44] du fond de la question qu’il s’agit, mais bien de la forme et rien que de la forme. Ils auraient volontiers admis toutes les critiques possibles `a l’adresse de la mesure, pourvu qu’elles eussent 'et'e pr'esent'ees d’une mani`ere moins piquante, moins incisive — et avec un certain accent de d'ef'erence banale et officielle envers l’autorit'e qu’ils se crurent oblig'es de maintenir `a tout prix, tout en g'emissant de cette obligation. Mais livr'ee oblige * , tout aussi bien que noblesse — et ils sont fermement persuad'es que le salut du gouv<ernemen>t lui-m^eme est fortement int'eress'e au maintien de cette 'etiquette-l`a… J’ai, comme de raison, saisi l’occasion, pour leur dire de bien rudes v'erit'es sur le tort bien autrement grave que fait `a la consid'eration du gouvernement la mani`ere inqualifiable dont l’administration de la presse est g'er'ee, le manque absolu d’intelligence, comme d’honn^etet'e dans le maniement de l’arbitraire, cette complaisance servile ou int'eress'ee pour les uns, et cette rigueur brutale pour les autres… Les exemples et les faits ne m’ont pas manqu'e `a l’appui de mes assertions —
44
Пропуск в автографе; восстанавливается по смыслу.
Петербург. Вторник. 15 августа 1867
Я все время тревожно прислушиваюсь, бесконечно повторяя один и тот же обращенный к тебе вопрос: дочь моя Анна, не видишь ли ты приближения чего-либо? * — Впрочем, поскольку ты, возможно, еще на ногах и lesef"ahig, [45] то эти строчки я адресую тебе.
Мне очень хотелось бы похвастаться тем, что мое поспешное возвращение в Петербург оказалось для вас небесполезным и что благодаря ему удалось отвратить угрозу второго предостережения, нависшую над «Москвой». Но еще больше мне хотелось бы дать вам верное и живое представление о создавшемся положении, что, конечно, совсем не легко, ибо оно до крайности глупо. Так, например, милейший Похвиснев, равно как и нынешний управляющий Министерством князь Лобанов, в моих с ними беседах по приезде, не без некоторой грусти жаловались мне на беспокойство, причиняемое им боевым задором «Москвы», который, по их мнению, таков, что им остается только умыть руки * . Особенно встревожила их, как и можно было ожидать, одна из последних статей, посвященная дополнительному указу о печати * . И на сей раз дело опять не в существе вопроса, а в форме, и только в форме. Они охотно допустили бы какую угодно критику в адрес принятой меры, лишь бы она была высказана в менее резком, в менее язвительном тоне — и с некоторым оттенком банальной и официальной почтительности по отношению к власти, которую они расположены поддерживать любою ценой, считая это своим долгом, хотя и тягостным. Но ливрея обязывает * , так же как и мундир — и они твердо убеждены, что соблюдение этого этикета приносит правительству очень большую пользу… Я, разумеется, не упустил случая преподнести им весьма суровые истины касательно куда более серьезного вреда, наносимого авторитету правительства неслыханными методами управления печатью, полным отсутствием здравомыслия и честности в наложении взысканий, рабской или корыстной снисходительностью к одним и чудовищной строгостью к другим… Для подкрепления этих утверждений у меня не было недостатка в примерах и фактах: Катков с одной стороны, с другой — «Весть», пресловутая статья в «Биржевых ведомостях» и т. д. и т. д. и т. д. Мне не возражали, даже признали нелепость существующего в сфере печати порядка. Но в конечном итоге — служба обязывает, и от этого не отступятся… Так что бесполезно и пробовать внести в такой порядок хоть сколько-нибудь разумности, через всю эту глупость можно пробираться лишь ощупью, к примеру, всякий раз, как заходит речь о каком-нибудь правительственном акте, особенно новом,
45
способна читать (нем.).
Бирилевой М. Ф., середина августа 1867*
C’est `a toi que je passe maintenant, pour te remercier, ma ch`ere Marie, de ta lettre qui m’a quelque peu rassur'e et beaucoup int'eress'e. Quant `a mes appr'ehensions que rien que la pr'esence ne saurait conjurer — je te renvoie `a ce que je viens d’'ecrire `a maman, en te suppliant de ne jamais me rien cacher, sous pr'etexte de m'enager mes nerfs qui ne valent plus la peine qu’on les m'enage, et d’ailleurs rien ne pourrait mieux les calmer et les d'etendre que la certitude pleine et enti`ere d’^etre exactement inform'e… Quant aux d'etails que tu me donnes dans ta lettre sur ce qui se passe sous tes yeux — ton t'emoignage a une telle valeur aux miens que je veux communiquer cette partie de ta lettre `a Aksakoff, pour son information particuli`ere*.
H'elas, rien n’autorise `a penser que les faits, que tu signales dans la localit'e de Briansk, soient d’une nature exceptionnelle*. La dissolution est partout. On marche `a l’ab^ime, non par emportement, mais par laisser-aller. — Dans la sph`ere du pouvoir inconscience et manque de conscience `a un degr'e qu’on ne saurait concevoir, `a moins de l’avoir vu. Au dire des hommes les plus comp'etents — gr^ace `a l’absurde n'egociation du dernier emprunt, qui a honteusement 'echou'e, la banqueroute est plus probable que jamais, et deviendra imminente ce jour o`u nous serions appel'es `a donner signe de vie. — Et n'eanmoins, en vue m^eme de cet 'etat de choses, l’arbitraire, continuant, comme par le pass'e, `a se donner toute licence.
Hier, j’ai appris de Melnikoff un d'etail qui est vraiment stup'efiant. Dans le dernier voyage de l’Imp'eratrice il y avait un intervalle de 350 verstes `a lui faire parcourir entre les deux chemins de fer, `a raison de deux cents chevaux `a chaque station qu’il a fallu faire venir de plusieurs centaines de verstes, et les garder pendant des semaines dans un pays, d'enu'e de tout, et o`u il faut tout apporter. — Eh bien, sais-tu, ce que, dans ces conditions-l`a, le parcours de ces 350 v<erstes> `a co^uter `a l’'etat? rien que la bagatelle d’un demi-million de roubles. C’est fabuleux, et, certes, je ne l’aurais jamais un possible, si le chiffre ne m’avait 'et'e attest'e par un homme comme Melnikoff qui le tient du Gouv<erneu>r G<'en'er>al d’Odessa.
C’est le cas de dire avec Hamlet: «Il y a quelque chose de pourri dans le royaume de Danemark»*.
Maintenant, voil`a ce qui se passe en fait de politique ext'erieure. Fuad-pacha est venu `a Livadia, et en est reparti avec le cordon de St-Alexandre*. Que s’est-il pass'e? la Turquie aurait-elle accept'e nos propositions, sign'e notre m'emorandum? rien de tout cela. J’ai lu la d'ep^eche d’Ignatieff qui rend compte au Chancelier de ce qui s’est pass'e… C’est `a rentrer sous terre `a la vue de tout de niaiserie et d’inconsistance… Rien que des phrases, des promesses vagues, pas un engagement de quelque valeur. Le pauvre Горчаков proteste contre le St-Alexandre, cette fois encore on ne tient nul compte de ses avis, on passe outre — sans daigner seulement pressentir l’effet moral qu’une pareille incongruit'e doit n'ecessairement produire sur l’opinion, non seulement de la Russie, mais de tout l’Orient chr'etien — et tout le reste `a l’avenant.
Mille amiti'es `a ton excellent mari.
Обращаюсь теперь к тебе, моя милая Мари, чтобы поблагодарить тебя за письмо, несколько ободрившее и очень заинтересовавшее меня. Что касается моих опасений, которые могли бы быть устранены лишь личным присутствием, — отсылаю тебя к тому, что я только что написал мама, умоляя тебя никогда ничего не скрывать от меня под предлогом оберегания моих нервов, не стоящих того, чтобы о них заботиться, да к тому же ничто бы так не поспособствовало их успокоению и расслаблению, как полная уверенность в том, что я точно осведомлен… Что касается подробностей, которые ты сообщаешь мне относительно происходящего у тебя на глазах, то твое свидетельство представляет для меня такую цену, что я хочу передать эту часть твоего письма Аксакову для его личного сведения*.
Увы, нет никаких оснований считать факты, отмечаемые тобою в Брянском уезде, явлением исключительным*. Разложение повсюду. Мы движемся к пропасти, и не по бесшабашности, а просто по безразличию. — В правительственных сферах бездумие и бессовестность достигли такой степени, какую и вообразить себе нельзя, пока не увидишь собственными глазами. По словам людей наиболее осведомленных — благодаря нелепым операциям с последним займом, постыдным образом провалившимся, банкротство возможно более чем когда-либо и станет неминуемым в тот день, когда мы будем вынуждены пошевелиться. — И тем не менее, даже в виду подобного положения вещей, произвол, как и прежде, дает себе полную волю.
Вчера я узнал от Мельникова подробность, поистине ошеломляющую. Во время последнего путешествия императрицы ей предстояло проехать на лошадях триста пятьдесят верст между двумя железными дорогами, причем на каждый перегон требовалось двести лошадей, которых пришлось пригнать с расстояния в несколько сот верст и содержать в течение недель в местности, где ничего нет и куда надо все подвозить. — Ну так вот, знаешь ли, во что обошлось государству это расстояние в триста пятьдесят верст? в сущую безделицу: полмиллиона рублей! Это баснословно, и, конечно, я никогда не счел бы это правдоподобным, если бы цифра не была названа мне таким человеком, как Мельников, которому сообщил ее одесский генерал-губернатор.