Том 6. Письма 1860-1873
Шрифт:
Вот когда можно сказать вместе с Гамлетом: «Что-то прогнило в королевстве Датском»*.
Теперь, вот что происходит в области внешней политики. Фуад-паша приезжал в Ливадию и отбыл оттуда с лентой Святого Александра*. Что же случилось? согласилась ли Турция на наши предложения, подписала ли наш меморандум? ничуть не бывало. Я читал депешу Игнатьева, который дает отчет канцлеру в том, что произошло… Хоть сквозь землю провались от подобной глупости и несостоятельности… Одни фразы, одни неясные обещания, ни одного обязательства, имеющего хоть какую-то ценность. Бедный Горчаков протестует против ленты Святого Александра,
Тысяча самых дружеских приветствий твоему милейшему мужу.
Аксакову И. С., 23 августа 1867*
С.-Петербург. 23 августа 1867
«Москва» ваша страшно утруждает наше бедное Главное управление*. Вот уже второе заседание обуревается ею, и все еще не могли прийти ни к какому заключению — отложено до следующего. В самом составе Главн<ого> упр<авления> нет положительной против вас враждебности. Их только огорчает ваша чрезмерная резкость. — Враждебность свыше. — Я, по возвращении сюда, наговорил им самых горьких истин*, а именно, что они, по несостоятельности, делаются орудием партии, не принадлежа к ней, что они лишают себя всякого нравственного авторитета своим хотя и непреднамеренным, но явным лицеприятием — со всем этим они почти что соглашаются. — Но что же делать? Так приказано.
Однако же мне кажется, любезнейший Иван Сергеич, что, помимо всех этих дрязг, следовало бы серьезно обдумать вопрос о существовании «Москвы», при данных условиях — было бы весьма грустно даже и временное ее запрещение. Подумайте только о том, как это отзовется за границею, между славянами, не говоря уже о вреде в самой России. Избегнуть же этой крайности — чистосердечно говоря — можно и без больших уступок… Не стесняясь нисколько в обсуждении общих вопросов, следовало бы только — когда дело идет о какой-нибудь правительственной мере — понизить, хоть полутоном, личную полемику. Эта-то резкость личной полемики всего более и смущает их, — а скажите, по совести, стоит ли из-за этого, хотя и очень приятного, самоудовлетворения жертвовать сущностию дела?
Вопрос о предварительном разрешении полициею касательно открытия подписок в газетах был внесен в Комитет министров, но князь Гагарин* весьма справедливо заметил, что это дело может только быть решено законодательным порядком и потому подлежит обсуждению Государств<енного> совета.
Посольство Фуада-паши в Ливадию* ограничилось разменом пошлостей, а данный ему орден — вопреки мнению князя Горчакова — не что иное, как рутинная обрядность, имеющая значение только в том смысле, что подобная несообразность доказывает, как мало понимают современное настроение или как мало дорожат им.
Я здесь, могу сказать, в ежечасном ожидании известий об Анне — и эта проволочка, хотя, вероятно, и очень объяснимая, еще тревожнее становится в отсутствии. Большое будет для меня облегчение, когда вы меня известите, в какой день мне следует приехать к вам в Москву для крестин. — Что вы знаете о вашей матушке? — Пока простите, любезнейший Иван Серг<еич>.
Ф. Т.
Тютчевой Эрн. Ф., 24 августа 1867*
P'etersbourg. Jeudi. 24 ao^ut
Non, ma chatte ch'erie, non — je n’ai pas bien fait de n’^etre pas all'e `a Ovstoug, et tous les jours je le regrette davantage, et il n’y a pas de fatigues ni d’ennuis qui n’eussent 'et'e amplement compens'es par la r'ealisation de l’attente, o`u tu 'etais, de mon arriv'ee dans la journ'ee du 15. — Une pareille occasion de f^ete ne se reproduira plus pour moi.
Maintenant, que me voil`a rentr'e `a P'etersb<ourg>, je ne m’explique pas m^eme les raisons de cette rentr'ee — et je suis plus que jamais d'ego^ut'e de faire des choses raisonnables.
Depuis mon retour je ne fais que batailler ici en vrai Don-Quichotte non pas pr'ecis'ement en faveur de la gazette d’Aksakoff, mais contre cette combinaison de stupidit'e et de platitude arm'ees de l’arbitraire tout-puissant dont le Conseil de la Presse n’est, apr`es tout, que le pr^ete-nom. — Le danger, qui menace la Москва, n’est pas encore d'efinitivement conjur'e, et si la chance allait tourner contre lui, ce serait bien inopportun dans le moment donn'e o`u Anna aurait besoin d’une parfaite tranquillit'e d’esprit… Hier encore j’ai recu de ses nouvelles qui m’annoncent que le statu quo dure toujours et qu’elle continue `a grossir d'emesur'ement. Elle appr'ehende des jumeaux. — Voil`a, certes, une grossesse tr`es peu normale.
Ta lettre p<ou>r Daria doit ^etre achemin'ee `a Schwalbach o`u Daria doit se trouver, `a en juger par les informations que j’ai recues d’elle ces jours-ci. C’est l`a que Scanzoni l’a envoy'ee, en attendant son retour d’une visite qu’il est all'e faire `a l’exposition de Paris. J’ai recu aussi une lettre de Kitty, de Koesen, o`u elle me parle de ses regrets d’avoir d'eracin'e sa tante de Moscou — et l’avoir entra^in'ee dans le tourbillon occidental.
J’attends, sans le moindre ennui, le brouillon de procuration que doit m’envoyer Mamajeff*, et n’aurai pas la moindre peine `a le r'ealiser.
Voil`a Dmitry r'eint'egr'e sous le toit paternel, et hier nous avons 'et'e ensemble `a l’Op'era Russe o`u l’on jouait Stradella*. La repr'esentation a 'et'e tr`es satisfaisante.
Je ne puis te dire, combien je savoure la vue de ton 'ecriture — c’est comme un beau fleuve, rentr'e dans son lit. Aussi je commence un peu `a me rassurer `a ton sujet, au moins quant `a la marche de ta convalescence, mais il me semble toujours que tout le pays `a l’entour d’Ovstoug est infest'e de maladies 'epid'emiques… Remercie Marie de sa ch`ere et gracieuse apostille. J’attends la lettre promise, pour lui 'ecrire tout au long… Je la remercie bien de m’aimer, et moi, aussi, je ne puis penser `a elle sans un intime attendrissement.
Dieu v<ou>s garde.
Петербург. Четверг. 24 августа
Нет, милая кисанька, нет — я неправильно поступил, не поехав в Овстуг, и с каждым днем все больше об этом сожалею, ибо нет таких трудностей, нет таких неудобств, которые не стоило бы перенести ради того, чтобы оправдать твое ожидание моего приезда 15-го числа. — Другого такого случая устроить себе праздник мне уже не выпадет.
Теперь, вернувшись в Петербург, я даже не могу объяснить себе причин этого возвращения — и мне более, чем когда-либо, противно быть рассудительным.