Том 7. Американский претендент.Том Сойер за границей. Простофиля Вильсон.
Шрифт:
— Ваша честь, мы пришли к единогласному выводу, что они идентичны.
Тогда Вильсон сказал старшине:
— Теперь переверните этот лист оборотной стороной вверх, возьмите вот этот и при помощи увеличительного стекла сравните то, что вы там увидите, с роковыми отпечатками на рукоятке кинжала и объявите суду о результатах.
Присяжные заседатели снова погрузились в изучение экспонатов; засим последовал ответ:
— Мы находим их совершенно идентичными, ваша честь.
Вильсон повернулся к прокурору, и в голосе его явственно прозвучала угроза.
— Напоминаю суду, — заговорил он, — упорные и настойчивые утверждения прокурора о том, что кровавые следы пальцев на рукоятке кинжала принадлежат убийце судьи Дрисколла. Вы слышали, что мы охотно поддержали это утверждение. — Тут Вильсон снова обратился к присяжным: — Сравните отпечатки пальцев обвиняемых с отпечатками пальцев убийцы и дайте ваше заключение!
Сличение началось. Пока присяжные заседатели сопоставляли образцы, в зале царила тишина, публика словно замерла. Все с величайшим нетерпением ждали ответа, и когда наконец раздались слова: «Они совершенно не похожи», гром аплодисментов нарушил тишину, и все как один вскочили на ноги; впрочем, официальные лица быстро применили свою власть и восстановили порядок. Том непрерывно вертелся — ему не сиделось ни так, ни этак, но сколько он ни ерзал, легче ему не становилось. А Вильсон, снова завоевав внимание публики, сказал веско, указывая на близнецов:
— Эти люди не виновны, о них мне больше нечего говорить. (Новый взрыв аплодисментов, правда сразу же прекращенный.) Теперь займемся поисками настоящего преступника. (Глаза Тома буквально вылезли из орбит. А каждый в зале думал: «Да, тяжелый это день для осиротевшего юноши!») Вернемся к младенческим отпечаткам пальцев А и Б. Прошу присяжных заседателей взять эти увеличенные «факсимиле» ребенка А, на которых стоит пометка «пяти месяцев от роду» и «семи месяцев от роду». Соответствует ли одно другому?
— В точности! — провозгласил старшина.
— А теперь посмотрите на этот пантограф, где зафиксированы отпечатки восьмимесячного А. Соответствует ли он двум другим?
И удивленные присяжные отвечали:
— Нет, нисколько!
— Вы безусловно правы. Теперь возьмите вот эти два пантографа ребенка Б, пяти месяцев и семи месяцев от роду. Соответствуют ли они друг другу?
— Да, полностью.
— И вот вам третий пантограф, помеченный Б, восьми месяцев от роду. Соответствует ли он двум другим того же Б?
— Ни в коей мере!
— А знаете ли вы, чем объяснить это странное несоответствие? Сейчас я вам расскажу. По неизвестной для нас причине, преследуя, очевидно, какие-то личные цели, кто-то поменял этих детей в колыбелях.
Эти слова произвели, разумеется, невообразимое впечатление на всех; Роксана была поражена столь замечательной догадкой, но ничуть не обеспокоена. Одно дело — догадаться о подмене, другое — догадаться о виновнике. Простофиля Вильсон несомненно способен на редкостные фокусы, но до чудес ему далеко! Может ли она считать себя в безопасности? Безусловно! И Рокси в душе усмехнулась.
— Малыши были подменены в возрасте от семи до восьми месяцев. — Вильсон сделал еще одну эффектную паузу и добавил: — И лицо, повинное в этом, находится здесь, рядом с вами!
Кровь застыла у Рокси в жилах! По залу словно прошел электрический ток, все вскочили с мест — каждому хотелось хоть одним глазком увидеть, кто же это. Том обомлел, ему показалось, что у него останавливается сердце. А Вильсон между тем продолжал:
— Младенец А был положен в колыбель младенца Б в детской господского дома; младенец Б был отправлен на кухню и стал негром и рабом. (Переполох в зале.) Но через четверть часа он предстанет перед вами как белый и свободный человек! (Взрыв аплодисментов, подавленный служителями.) Итак, с тех пор, когда ему было семь месяцев от роду, и до сегодняшнего дня А являлся узурпатором, ибо, согласно отпечаткам пальцев в моей коллекции, он живет под именем Б. Вот его пантограф в двенадцатилетнем возрасте. Сравните его с отпечатками пальцев на рукоятке кинжала. По-вашему, они похожи?
— Как две капли воды! — ответствовал старшина присяжных.
И Вильсон торжественно закончил:
— Убийца нашего общего друга Йорка Дрисколла, доброго, щедрого человека, находится в зале. Вале де Шамбр, негр и раб, ложно именующий себя Томасом Бекетом Дрисколлом, приложи к оконному стеклу пальцы и оставь отпечатки, которые пошлют тебя на виселицу!
Том с мольбой повернул землистое лицо к говорившему, сделал попытку произнести что-то побелевшими губами и без чувств свалился на пол.
Вильсон нарушил мертвую тишину, произнеся:
— Больше ничего не требуется. Он сознался.
Рокси рухнула на колени, закрыла лицо руками и, рыдая, запричитала:
— Господи, помилуй меня, грешницу!
Часы пробили двенадцать.
Судья встал. Нового арестанта, в железных наручниках, вывели из зала.
Заключение
Часто бывает, что человек, который ни разу в жизни не соврал, берется судить о том, что правда, а что ложь.
12 октября — день открытия Америки. Замечательно, что Америку открыли, но было бы куда более замечательно, если бы Колумб проплыл мимо.
Эту ночь город провел без сна. Все только и обсуждали необычайные события дня и ждали суда над Томом. Целыми толпами граждане шли петь хвалу Вильсону, требовали, чтобы он произнес речь, и кричали до хрипоты, повторяя каждую его фразу, ибо теперь все, что он говорил, ценилось на вес золота, казалось чудом. Долгая борьба Вильсона с неудачами и предубеждением кончилась, он стал знаменит.
В каждой группе восторженных обывателей, когда они покидали дом Вильсона, обязательно находился хоть один совестливый человек, который робко говорил:
— И вот такие, как мы, целых двадцать лет называли его простофилей! Друзья, он освободил это место!
— Конечно, но оно уже занято: простофили-то мы!
Братья-близнецы снова были возведены в ранг героев, и репутация их восстановлена. Но они устали от своих приключений на американском Западе и тут же отбыли в Европу.