Том 7. Американский претендент.Том Сойер за границей. Простофиля Вильсон.
Шрифт:
— Я хочу, чтобы меня звали Салли.
— Прекрасно. Мне это имя больше нравится. Так вот, я расскажу вам сейчас насчет этого Шалфея.
— Шалфея? Это его фамилия?
— Ну да, его фамилия — Шалфей. А та, другая — псевдоним.
— Какая гадость!
— Знаю, что гадость, но мы ведь не властны выбирать себе фамилии.
— И его в самом деле так зовут, а вовсе не Ховард Трейси?
— Да, к сожалению, — сокрушенно ответил Хокинс.
Девушка задумчиво повторила на несколько ладов:
— Шалфей, Шалфей… Нет, не могу. Никогда я к этому не привыкну. Лучше уж буду называть его по
— Имя… м-м… Его инициалы С. М.
— Инициалы? Мне совершенно безразлично, какие у него инициалы. Не могу же я называть его инициалами. А что означают эти инициалы?
— Видите ли, отец его был врачом, и он… он… Словом, он обожал свою профессию, и он… Видите ли, он был довольно эксцентричный человек, и…
— Но что же все-таки означают эти инициалы? Почему вы не хотите сказать мне прямо.
— Они… Видите ли, они означают Спинномозговой Менингит. Поскольку его отец был вра…
— В жизни не слыхала более безобразного имени! Разве можно называть так человека, которого… которого любишь! Да я бы врага не назвала таким именем. Это звучит как брань. — Подумав немного, она не без сокрушения добавила: — Боже мой, ведь это станет моим именем! И на это имя будут адресовать мне письма!
— Да, на конверте будет написано: «Миссис Спинномозговой Менингит Шалфей».
— Не повторяйте, не смейте! Я не могу этого слышать! Что, его отец был сумасшедший?
— Нет, такого за ним не числилось.
— Какое счастье! Ведь говорят, что сумасшествие передается по наследству. В таком случае, чем же, по-вашему, можно объяснить такие странности?
— Ну, право, не знаю. В их семье было немало кретинов, так что, может быть…
— Никаких «может быть»! Он-то уж безусловно был кретином.
— М-м, м-да, вполне возможно. Такое предположение было.
— Предположение! — раздраженно воскликнула Салли. — А если бы все звезды вдруг исчезли с неба, вы бы тоже только предполагали, что будет темно? Но хватит об этом кретине: меня кретины не интересуют; расскажите лучше о его сыне.
— Прекрасно. Итак, он — старший сын в семье, но не самый любимый. Его брат — Цилобальзам…
— Обождите минутку, я что-то ничего не понимаю. Такое не сразу осмыслишь. Цило… Как вы сказали?
— Цилобальзам.
— В жизни не слыхала такого имени. Это похоже на название болезни. Кажется, ведь есть такая болезнь?
— Не думаю; по-моему, это не болезнь. Скорее что-то из библии, или…
— Нет, это не из библии.
— В таком случае, это из области анатомии. Мне так и казалось, что это либо из библии, либо из анатомии. Да, теперь я вспомнил, что из анатомии. Так называется ганглий — нервный узел. Есть ведь в медицине такой термин — цилобальзамовый процесс.
— Хорошо, хорошо, продолжайте. И если там еще есть сыновья, лучше уж не упоминайте, как их зовут. Мне от этих имен как-то не по себе становится.
— Отлично. Итак, как я уже говорил, наш друг не был любимцем в семье, а потому рос без всякого присмотра, не ходил в школу, общался с самыми низменными и скверными натурами. Не удивительно, что из него получился такой грубый, вульгарный, невежественный повеса и…
— Это он-то? Ну, он совсем не такой! Надо быть более снисходительным к бедному молодому чужестранцу, который…
— Я не виню вас, Салли. Право же, я не могу осуждать вас за то, что ваши чувства делают вас слепой и вы не видите тех незначительных недостатков, которые так заметны всем тем, кто…
— Незначительные недостатки? И это вы называете незначительными недостатками? А что же, по-вашему, в таком случае убийство и поджог?
— На этот вопрос довольно трудно ответить сразу, и, конечно, о таких вещах судят в зависимости от обстоятельств. У нас в Становище Чероки, например, им не всегда придают такое значение, как у вас. Но и мы тоже частенько смотрим на это неодобрительно…
— Смотрите неодобрительно на убийство и поджог?
— О да, довольно часто.
— Неодобрительно?! Где это вы нашли таких святош? Постойте, а откуда вы знаете его семью? Где вы наслышались этих достоверных басен?
— Это вовсе не басни, Салли. В том-то все и дело. Я лично знаком с его семьей.
Это уже была неожиданность.
— Вы? Вы действительно знали его родных?
— Знал Цило, как мы звали его, и был знаком с его отцом, доктором Шалфеем. С вашим Шалфеем я не был знаком, но встречал его раза два-три, а уж слышал о нем — постоянно. Он был у всех на языке из-за своей…
— Должно быть, из-за того, что не поджигал домов и никого не убивал. А то он был бы слишком зауряден. Так где же вы познакомились с его родными?
— В Становище Чероки.
— Какой абсурд! Да в вашем Становище Чероки и народу-то нет. Откуда же там может быть у человека хорошая или дурная слава? Ведь для этого нужны люди. А у вас там и населения-то — два десятка конокрадов, и все.
— В их числе был и он, — невозмутимо изрек Хокинс.
Глаза Салли метали молнии, грудь ее тяжело и бурно вздымалась, но она сдержала свой гнев и не дала воли языку. Государственный муж сидел с бесстрастным видом и ждал дальнейшего развития событий. Он был доволен делом рук своих. Неплохой образчик дипломатического искусства — таких вершин он еще ни разу не достигал, подумал он. Пусть теперь девушка решает сама, как быть. Он полагал, что она откажется от своего призрака, просто не сомневался в этом; но так или иначе, пусть решает сама, а он примет любое ее решение и больше не будет чинить ей препятствий.
Тем временем Салли как следует все обдумала и пришла к определенному выводу. Приговор, к великому разочарованию майора, был не в его пользу. Салли сказала:
— У него нет друзей, кроме меня, и я не оставлю его. Я не выйду за него замуж, если он такой скверный, но если он докажет, что это не так, то выйду. Во всяком случае, дам ему возможность оправдаться. Мне он кажется хорошим и милым. Я не знаю за ним ничего дурного, если не считать, конечно, того, что он назвал себя графским сыном. Возможно, — если как следует подумать, — это просто тщеславие, и ничего страшного тут нет. Я не верю, что он такой, каким вы его описали. Пожалуйста, разыщите его и попросите прийти ко мне. Я буду умолять его быть откровенным со мной и, не боясь, рассказать всю правду.