Том 7. Дядя Динамит и другие
Шрифт:
Галли беспокойно ерзал. Он вообще лучше рассказывал, чем слушал, а сейчас не понимал, к чему все эти сведения.
— Видишь ли, — сказал он, — я не пишу биографию Уилбура Траута. При чем тут твоя ню?
— При том. Что я говорил?
— Что он любит жену.
— Вот именно. А эта картина — вылитая жена. Он увидел ее в витрине и хотел купить, сколько бы она ни стоила. Я подумал: «Ага!»
— Почему?
— Потому что тут можно поживиться. Побежал в эту галерею и купил. Содрали — ужас! Одно слово, мерзавцы. Ну, ничего, я с него вдвое запрошу.
— Ты как бы вложил деньги?
— Вот именно. Случайный покупатель, ха! Хочешь посмотреть? А вообще-то незачем. Еще развязывать… Я и так устал. Не спал всю ночь из-за этой племянницы. Хихикает! Что-то тут неладно.
Поезд не утомлял Галахада, но он с удовольствием разбудил герцога и сказал, что они подъезжают к Маркет Бландингу.
На перроне ждал Кларенс, а с ним — Конни. Улыбка, обращенная к герцогу, мгновенно исчезла, когда она увидела, кто вышел следом за ним. К Галахаду она была строга. Как бы ни ценили его там, где он вращался, для нее и для ее сестер он был пятном на гербе. Долго боялась она, что он издаст мемуары, и хотя опасность миновала, увидев его, она вздрагивала. Все не нравилось ей — и сам он, и манеры, и монокль. Иногда ей казалось, что монокль — хуже всего.
Кларенс, напротив, очень ему обрадовался и сказал, когда герцог с Конни пошли присмотреть за багажом:
— Спасибо, что сразу приехал. Я уж боялся… У тебя столько дел.
— Кларенс, ну что ты! Какие дела, если ты зовешь на помощь? Даже сильный человек пошатнется, когда выскочит Конни, как чертик из коробочки.
— Да, да!
— А герцог! Но мы справимся и с ним. Как эта американка?
— Очень приятная.
— И на том спасибо.
— Любит свиней, сразу видно. Я ей рассказывал, что ест Императрица…
— Как ее зовут?
— Не помню.
— Ничего, узнаем. А кого это Фредди прислал?
— Не помню.
— Кому-кому, Кларенс, а тебе не надо уходить в Иностранный легион. Туда уходят, чтобы забыть. Ну, какой он? Приятный?
— Нет. Хотел мне продать какие-то акции. Наверное, так надо, он же делец, но мне они зачем? Отказывать — нехорошо, и я сказал Биджу, что буду есть в библиотеке. Бидж говорит, вчера он уехал в Лондон.
— Может вернуться.
— Да, я тоже боюсь.
— Наверное, это он и есть. Нет, не там, левее.
— Ты прав, это мистер кх… ых…
— Назовем его Икс.
Говард Чесни был невысок, но весьма изящен. Все сверкало совершенством — костюм, трость, шляпа, только глаза находились слишком близко друг к другу.
Зная, как нелегко его брату знакомить людей, Галли взял все в свои руки.
— Здравствуйте, — сказал он. — Я брат лорда Эмсворта, Трипвуд. А вы — друг моего племянника Фредди. Как он там?
— О, прекрасно!
— Продает этот корм?
— О, конечно!
— Очень хорошо. Хвалю. Мой брат говорит, вы тут с ним веселитесь.
Говард Чесни выбрал бы другое слово, но стерпел и заметил, что ему очень нравится замок. Нравился ему и шропширский ландшафт. Вчера он шел до станции пешком, сегодня пойдет обратно.
— Это хорошо, — одобрил Галли. — А то мы с Кларенсом, сестра, герцог… Вот тот солидный господин — герцог Данстаблский, а тут — сестра, леди Констанс. Так вот, в машину мы все не влезем. Герцог солиден, повторю, а Кларенс — вроде осьминога. Куда приятней брести, как цыган, распевая песни!
Говард Чесни удалился, а Галли продолжал:
— Ах, Кларенс, как ты прав, что не купил эти акции! Дело в том, что у него глаза рядом. Это бывает, но если есть на свете жулики — а уж я их навидался! — он из них. Где его только Фредди выкопал?
А в Бландингском замке, в своей комнате, Бидж пил предвечерний портвейн, являя картину покоя и безмятежности.
Она была обманчива. Мы не скажем, что грудь его терзали хищные птицы, но покой от него ушел. Чуткая душа не выносила атмосферы, воцарившейся вокруг. Бидж заметил, как расстроила его лорда весть о приезде сестры, и он предвидел тяжкую пору. Вот если бы, думал он, здесь был мистер Галахад, он бы все уладил; и тут вошел Галахад.
Мы опять же не скажем, что Бидж подпрыгнул, он был слишком весом; но он вылез из кресла, словно гиппопотам, выходящий на берег. Чувствовал он точно то же самое, что чувствует осажденный гарнизон, когда прибывает морская пехота.
— Бидж, — сказал Галахад, — перед вами олень, стремящийся на источники вод. [4]
— Я скоро понесу в гостиную чай, мистер Галахад.
— Что мне чай! Портвейн, и ничего другого. И в гостиную я не пойду. Я сюда и пришел, чтобы обсудить этих подонков.
4
олень… — см. Пс. 41: 2 (в церковно-славянском переводе «елень»; в русском — «лань»: «Как лань желает к потокам воды»).
Вынимая второй бокал, Бидж поджал губы: гостей обсуждать не положено. Однако глаза у него блестели. Он был не только дворецким, но и человеком.
— Начнем с Чесни, — предложил Галли.
— Я не привык к таким людям, сэр, — ответил суровый Бидж.
— А уж вы много чего видели!
— Несомненно, сэр.
— Помните, один ел рыбу с вареньем?
— Как сейчас, сэр.
— А другой подливал воды в вино…
— Пожалуйста, сэр, не надо! Я бы хотел о нем забыть.
— С Чесни я не обедал, но уверен, что он даст им сто очков вперед. Явный жулик.
— Вы так считаете, сэр?
— Еще бы! За милю видно.
— Странно, что они дружат с мистером Фредериком.
— Вряд ли. Так, знакомы. Фредди всякому даст письмо.
— Но…
— Почему я думаю, что он жулик? Всучивал Кларенсу акции. Вы скажете, так поступает и Рокфеллер, но все равно, с этим Чесни лучше дела не иметь.
— Хорошо, сэр.
— Теперь возьмем герцога. Ну, тут дальше некуда! Слова эти ласкали слух, но полагалось хоть как-то возразить.
— Не мне, сэр, судить о тех, кого приглашает его милость…