Том 7. Дядя Динамит и другие
Шрифт:
— Она тебе очень подходит, — сказала леди Констанс. Герцог с этим согласился.
— А уж для нее такой брак!.. Он согласился и с этим.
— Почему бы тебе не пойти в библиотеку? Она читает.
— Пойду.
— Она очень обрадуется.
— Конечно. Ну, я пошел. А ты не ходи, чего ты там не видала?
Галли пришлось изменить планы. Он не показал Линде Гилпин тисовую аллею, они расстались после исключительно короткой беседы: она вернулась в замок, он пошел к обиталищу Императрицы, чтобы увидеть лорда Эмсворта. Беседа расстроила его, и он слабо надеялся, что брат ему что-нибудь подскажет, хотя за всю свою долгую жизнь тот еще ничего никому не подсказал. Но бывает ведь, что общение проясняет разум, даже если твой собеседник смотрит на тебя, как золотая рыбка.
По своему обычаю, лорд Эмсворт опирался на перила или, точнее, висел на них, словно мокрый носок, держа при этом огромную картофелину.
— Кларенс, — сказал Галли, — я очень расстроен.
— Какая жалость, — сказал учтивый граф, переводя взгляд с чемпионки, поедавшей белки и углеводы со вкусом, который вызвал бы одобрение у Вольфа-Лемана. — Опять Конни?
— Нет, не Конни. Мой крестник.
— Не знал, что у тебя есть крестник.
— У меня их много. Приятелям не откажешь… А вообще я их люблю, особенно этого. Я тебе не помешал?
— В чем?
— Вот, ты держишь картошку.
— А, это для нее! Хотел ей дать.
— Дай. А потом слушай меня.
— Спасибо. Так ты говорил, ты будешь кого-то крестить?
— Ничего подобного. Он уже взрослый, и у него беда. Лорд Эмсворт огорчился.
— Дать денег? С удовольствием, с удово…
— Спасибо, Кларенс, денег ему не надо. Это любовные дела. Помнишь, ты мне звонил? Он был у меня и рассказывал, что хочет жениться.
— Правда?
— Правда. На Линде.
— Кто это Линда?
— Ты ее видел. Она здесь гостит. Такая, с голубыми глазами.
— А, да, гостит! Она не связана как-то с Аларихом?
— Племянница.
— И выходит за твоего крестника?
— Так он говорил. Он ее очень любит, и получалось, что она любит его.
— Они любят друг друга? — вычислил лорд Эмсворт.
— Вот именно.
— А когда свадьба? — перепугался граф. — Цилиндр надеть надо?
— Не беспокойся.
— Ты думаешь, Конни уступит?
— У нее не будет случая.
— На эти школьные выпуски она непременно заставляет.
— Свадьбы не будет, ты пойми!
— А ты говорил, будет.
— А Линда говорит, нет.
— Ну, ей виднее. Спасибо и на том. Дело не в цилиндре, дело в воротничке…
— Разреши докончить, Кларенс.
— Пожалуйста, мой дорогой, пожалуйста!
— Спасибо. Сейчас я повел ее в тисовую аллею. Но не довел. Я говорю: «Хотел бы пожелать вам счастья». Она удивляется. Я объясняю. Тут она холодно на меня смотрит, словно я ее оскорбил неприятным словом, и говорит: «Вам кажется, что я собираюсь замуж за этого гада? Нив коем случае. Если его переедет автобус, я буду петь, как соловей». Может быть, слова не те, но дух — тот самый. Я расстроился. Возможно, я слишком чувствителен, но мне показалось, что она на него сердится. Девушки способны рассердиться из-за сущих пустяков. Был у нас в «Пеликане» такой Пондерби — Лапа Пондерби мы его называли, от «Полая лапа», у него куда-то уходил весь ром, — так вот, он хотел жениться на укротительнице змей, которая носила своих подопечных в плетеной корзинке. Однажды, когда он ужинал с ней в подвальчике после представления, длинная зеленая артистка полезла по его ноге, и он дал ей по носу хлебной палочкой. Он объяснил, что змеи всегда выводят его из себя, но невеста разорвала помолвку и вышла замуж за жонглера. А возьмем несчастного Палку Халлидея…
История несчастного Палки была одной из лучших, он много раз ее рассказывал, но сейчас ему это не удалось. Лорд Эмсворт странно закричал, указывая куда-то трясущимся пальцем. Галли ничего особенного не видел — прекрасную свинью не сразил удар и не унесла на небо огненная колесница. Мирная по природе, она была еще спокойней, чем всегда.
— В чем дело, Кларенс? — обиженно спросил он, ибо от внезапного испуга прикусил язык.
Лорд Эмсворт ответил не сразу, и то — дрожащим голосом:
— Картошка!
— Что с ней такое?
— Вон, лежит. Она ее не съела. Она их очень любит. Наверное, больна.
— Послать за врачом? — поинтересовался Галли. — Или за полицией? А может, вызвать войска?
— Да, позвони врачу, Галахад, — благодарно ответил лорд Эмсворт. — Я не могу оставить ее одну. Бидж знает номер. Пожалуйста, иди скорее.
Еще в старые пеликанские дни кто-то верно сказал о Галахаде, что удар, сокрушающий других, оставляет его равнодушным, как рыбу на прилавке. Однако к Биджу он шел невеселый, думая о том, что размолвка между Линдой и Джоном — не из тех, какие можно уладить поцелуем и флаконом духов. Джон сделал что-то особенное и, видимо, разбил все надежды на этот брак.
Легко ли видеть это любящему отцу? Нет, нелегко; и, подходя к замку, он был печален. Вообще он твердо верил, что самые темные тучи в конце концов рассеются, но сейчас подозревал, что у туч — другие планы.
Размышления его, уже в холле, прервал оклик. Сестра стояла в дверях янтарной комнаты, и он подумал о том, как похожа она на статую Свободы.
— Иди сюда, Галахад.
Галли никогда не искал бесед с ней, тем более — теперь; а потому ответил:
— Не могу, спешу.
— Меня это не интересует, — возразила леди Констанс. — Мне надо с тобой поговорить.
— Хорошо, только побыстрей. Императрица не ест картошку. Кларенс чуть не плачет. Иду звонить врачу.
Он проследовал за ней в янтарную комнату, сел в кресло и стал протирать монокль, что вызвало фразу: «О, Господи, перестань ты!»
— Что именно?
— Вертеть это мерзкое стекло.
Галли понял, что сестра — примерно в том настроении, в каком бывали Клеопатра и Боадицея, [5] когда все шло наперекосяк, и решил не сдаваться. Одно из его правил гласило: «Если Конни бушует, садись ей на голову». Такую политику он постоянно рекомендовал и брату, но успеха не имел.
5
Боадицея (I в. до Р. X.) — царица одного из британских племен, возглавившая неудачное восстание против римлян.
— Почему «мерзкое»? — достойно спросил он. — Им восхищаются лучшие люди, скажем — продавцы заливных угрей. Что с тобой, Конни? Для чего ты меня звала?
— Чтобы поговорить о Ванессе Полт.
— И на том спасибо. Очень мила. Просто прелесть.
— Несомненно. Ты полагаешь, что прелестных женщин. должен развлекать только ты?
— Все моя вежливость.
— Что ж, на сей раз можешь ею поступиться. Другим тоже хочется побыть с Ванессой,
— Ты имеешь в виду Данстабла?
Леди Констанс раздраженно вздрогнула, словно статую Свободы укусил москит, прилетевший с флоридских топей.