Том 8. Пьесы 1877-1881

Островский Александр Николаевич

Марфа. Покорнейше вас благодарю, Евлалия Андревна. Евдоким Егорыч точно никогда бедным невестам не отказывают; только ведь у них положение известное: пятнадцать рублей… Конечно, так как я давно служу, может, и двадцать пять пожалуют.

Евлалия. И очень хорошо; чего ж еще?

Марфа. Да помилуйте, Евлалия Аидревна, того ли я за мою вам службу ожидать должна?

Евлалия. Да ведь ты за свою службу жалованье получаешь.

Марфа. Жалованье жалованьем,

это уж положон'oе; я за свое жалованье все вам исполняю, что должно и к чему я приставлена; но, окромя всего этого, моя к вам приверженность…

Евлалия. Какая приверженность?

Марфа. Да бегать-то по городу, про разных кавалеров разыскивать; нешто б я для кого другого, кроме вас, это сделала!

Евлалия. По какому городу бегать, про каких кавалеров разыскивать?

Марфа. Да как же их… ну, хоть Артемия Васильича назвать! Обыкновенно для учтивости кавалерами называешь.

Евлалия. Зачем ты об Артемии Васильиче говоришь, скажи мне?

Марфа. Значит, всё даром, все мои потрафления для вас?

Евлалия. Боже мой, что ты говоришь!

Марфа. Да как же, Евлалия Андревна, я не служу? Значит, не ублажила вас? Покорнейше вас благодарю. А вы еще того не знаете, когда он тут у вас, что я как лист дрожу. Да, Боже сохрани, кто доведет барину… А уж вы тут за мной, все равно как за каменной стеной, можете равнодушно, как душе угодно… потому я вас берегу. Я на себе это самое потрясение переношу; ведь от страху-то все равно как озноб…

Евлалия. Какой озноб?

Марфа. А вы думаете, легко! Только что, конечно, бедность наша непокрытая заставляет; а то бы, кажется, никаких миллионов не взял…

Евлалия. Да за что? Разве я что дурное заставляю тебя делать?

Марфа. Да ведь и хорошим назвать нельзя. Обыкновенное дело, корысть нас заставляет: я так и ожидала, что вы мне рубликов полтораста пожалуете. Оттого и племянницу просватали, а то где б нам взять! Теперь, первым долгом, жениху на сговоре надо сотельную дать.

Евлалия. Да скажи ты мне, что ты обо мне думаешь, в чем ты меня подозреваешь?

Марфа. Как мы смеем подозревать! Наша обязанность — исполнять, что прикажут.

Евлалия. Что же я тебе приказывала?

Марфа. Да ведь это как вам угодно, Евлалия Андревна; хотите мою службу ни во что поставить, так поставьте. Разве я смею требовать; у нас ряды не было. Через меня вы, при своем богатстве, всякое удовольствие и утешение себе видели, так вам меня, бедного человека, забывать тоже нехорошо. Бегать-то по городу сыщиком, где у него невеста, да какая невеста, да что где говорили, да как приняли!.. Это, я вам скажу, в какой дом налетишь! Из другого так-то по затылку, по всему двору до самой калитки, проводят, что своих не узнаешь. Опять же к нему с утра до поздней ночи бегаешь-бегаешь:

скоро ль придет, да когда придет, да чтоб беспременно пришел! Все это хорошо, у кого ноги молодые да шея крепка; а у меня уж ноги-то второй срок выслужили, да и стыд в глазах есть. Не по моим бы летам таким художеством заниматься!

Евлалия. Ну, довольно! Ты делала лишнее, я тебе и прибавлю к жалованью десять рублей. Больше я говорить с тобой не хочу.

Марфа. Это опять-таки ваша воля. Только я нанималась к Евдокиму Егорычу служить верой и правдой; а, заместо того, должна ваши прихоти прикрывать.

Евлалия. Замолчи, говорю я тебе!

Марфа. Замолчать можно… Только и бедных людей пожалеть следует.

Евлалия. Я тебя прогоню.

Марфа. Ну, прогнать за что же! Это еще погодить надо! Кабы я к вам нанималась, вы бы меня и прогнать вольны были; а я нанималась к Евдокиму Егорычу, еще как он нас с вами рассудит!

Евлалия (сквозь слезы).Так иди ты к своему Евдокиму Егорычу и не смей меня больше беспокоить! (Уходит.)

Марфа. Уж что-то вы некстати очень высоко летаете, Евлалия Андревна! Можно вам крылья-то и ошибить.

Входит Мирон.

Явление девятое

Марфа и Мирон.

Марфа. Что вы, Мирон Липатыч?

Мирон. В расстройстве.

Марфа. У ворожеи были?

Мирон. Был.

Марфа. Что же она вам сказала?

Мирон. «Скажу, говорит, я тебе верно; только трудно будет мои слова понимать».

Марфа. Ну, и что же?

Мирон. «Думай, говорит, на рябоватого, а помогал весноватый».

Марфа. Как же вы об этом рассуждаете?

Мирон. Да что, Марфа Савостьяновна, если рассуждать правильно, так мне уж только одно средство осталось.

Марфа. Какое же, Мирон Липатыч?

Мирон. Повеситься.

Марфа. Ну, что это вы! Какое это средство! Самое плохое.

Мирон. Я думаю отсюда прямо на чердак. Как вы посоветуете?

Марфа. В этаком деле советовать довольно мудрено, Мирон Липатыч; каждый сам должен о себе знать, как ему лучше.

Мирон. Удавлюсь, шабаш!

Марфа. Ваше дело. Только если бы вам вместо гадалки мне поклониться, так я бы вам вашу пропажу скорей нашла.

Мирон. А вы думаете, не поклонюсь? И поклонюсь, и сто раз поклонюсь. Как до петли дойдет, всякому поклонишься, Марфа Савостьяновна.

Марфа. Ваша пропажа из дому не выходила.