Том Йорк. В Radiohead и соло
Шрифт:
Сам Том утверждал, что строки песни были вызваны интервью жены одной знаменитости, которое он прочитал. Ее дом постоянно осаждали журналисты, и она вырезала из газет свои портреты и повесила их в окнах, так что папарацци смотрели не на нее, а на сделанные ими самими снимки.
Когда они сделали демо-запись «Life In A Glass House», Джонни заметил, что из нее может получиться все, что угодно: «Она может звучать как плохое подражание Cure, а может стать шедевром». На самом деле в тот момент у них не было ни единого шанса вообще написать что-то похожее на Cure. Ребята решили, что, как и в случае с «The National Anthem», необходимо использовать джазовые элементы, но им нужен был совершенно другой звук, нежели в «The National Anthem», поэтому
И все же у него было много общего с парнями из Radiohead. Он являлся непременным элементом эстетики Radio 4 и сочетал безукоризненный аристократический шик с анархическими замашками. В 1941-м он воевал в южной Италии; ходили слухи, что он появился в битве под Салерно с пистолетом в одной руке и трубой в другой. Его главный хит, «Bad Penny Blues» 1956 года, был записан независимым поп-продюсером Джо Миком. Когда ребята из Radiohead связались с Литтлтоном и спросили, не согласится ли он с ними поработать, он послушал альбом «ОК Computer», оказавшийся у одного из его внуков, и сразу сказал «да» . Когда он со своими товарищами прибыл на сессию звукозаписи, группа была в шоке: один из музыкантов Литтлтона накануне выписался из больницы после операции на сердце.
Саксофонист Стив Хэмильтон увидел Хамфри, когда тот присоединился к Radiohead для представления «Life In А Glass House» в телепередаче «Later With Jools Holland». Стив рассказал автору книги, что, хотя сотрудничество Литтлтона с группой поначалу казалось сущей нелепицей, в результате оно дало удивительные плоды. «Я знал Хамфри раньше, мы болтали в столовой, и то, что он будет работать с Radiohead, казалось мне слегка странным, — говорит Стив. — Да что там — это и было довольно странно, но они сотрудничали, вместе создавали музыку. Думаю, для Хамфри это что-то вроде приключения. Передача шла на ВВС, так что он был в своей стихии. Вероятно, там он чувствовал себя лучше, чем кто бы то ни было. Мне кажется, он искренне наслаждался всем происходящим. Это как наркотик — каждый раз испытываешь кайф, вновь оказываясь на сцене или в телестудии. Хамфри снова был на ВВС, он играл со своим квартетом, играл музыку в своем стиле. Да еще и выступает вместе с суперсовременной группой. Он был полностью доволен происходящим».
«У Radiohead возникла идея использовать в своей музыке мотивы нью-орлеанских похоронных мелодий, — рассказывает Энди Буш. — Они решили, что для этого им нужны самые лучшие парни. Думаю, Хамфри понравилось это предложение. Уж не знаю, насколько ребята нового поколения чувствовали и понимали этот жанр, но они определенно уважали старого джазиста за его действительно шикарные идеи. Уверен, они были искренно счастливы, что все сложилось именно так. Весьма неоычный опыт — написать текст, музыку, включающую столь разнородные элементы, и ведь что потрясающе: все получилось, по-настоящему получилось!»
Семь лет спустя, когда Хамфри умер, Джонни написал на сайте Radiohead: «Мы все расстроились, когда услышали о смерти Хамфри Литтлтона; с ним было здорово работать, и без его руководства мы бы не смогли записать и выпустить „Life In A Glass House". Так что найдите-ка песню „Bad Penny Blues" и почтите его память заводным джазом». Когда «Life In A Glass House» впервые прозвучала в эфире, она слегка смутила поклонников, но такое уже случалось со многими песнями Radiohead, и этот эксперимент окупился сполна, становясь все более популярным по мере раскрутки. Тот факт, что Том наконец-то смог создать песню с логичным сюжетом, историю во многом автобиографическую (или нет — невелика разница), позволяет предположить, что страх саморазоблачения, который полностью сковал его во время работы над «Kid А» , начал понемногу проходить.
Но когда вышли первые рецензии, Йорк был поражен тем, сколько журналисты сумели вычитать между строк текста. И это несмотря на то, что он давно отошел от прямого повествования о себе и своих чувствах, как это было в «Creep», к более завуалированным посланиям. В песне «High And Dry», когда он хотел написать о группах, потерявших свой внутренний стержень, он использовал историю Роберта «Ивела» Книвела. Большинство композиций «ОК Computer» — это наблюдения за жизнью, истории, которые Том видел в прежние годы и сумел запечатлеть в песнях. Ко времени создания «Kid А» и «Amnesiac» даже это уже казалось ему слишком личным. Большинство текстов в этих альбомах намеренно туманны.
«С „Amnesiac" все было похоже на то, будто попадаешь на чей-то чердак, залезаешь в старый сундук и находишь чьи-то заметки о путешествии, — сказал Том в интервью Нику Кенту. — Это история, но не литературный сюжет, ты только выхватываешь отдельные фрагменты мозаики. Ты понимаешь, что с героем случилось нечто такое, что полностью его изменило, но что именно — остается загадкой».
Это отлично представлено в видеоклипе «I Might Be Wrong», первом сингле, выпущенном в Америке. «Они хотели, чтобы он казался сделанным давным-давно и случайно найденным, — рассказывает режиссер клипа Софи Мюллер. — Как будто ему уже лет тридцать-сорок, и пленку подпортили черви и сырость».
Клип намеренно сделан смазанным, черно-белым, с темными, расплывающимися силуэтами Тома и Джонни, которые мелькают перед камерой в огромной пустой комнате. Задачей было создать нечто отталкивающее, полную противоположность традиционного музыкального видео. «Я предложила использовать камеру малого диаметра и отказаться от дальнейшей обработки кадра, — вспоминает Софи. — В такой камере нет линз, это просто лист бумаги с маленькой дырочкой для съемки, картинка получается благодаря отражению луча света на задней стенке камеры. Нужен очень яркий свет, чтобы вообще хоть что-то снять. И источник света должен быть очень близко. Мы перепробовали все варианты, замедляли песню в четыре раза. Я сама уже не узнавала мелодию. Это было нужно, чтобы мы смогли как можно дольше держать кадр. Том увлекся экспериментом. Он считал его невероятно ярким и волнующим, потому что делать нормальное видео казалось ему ужасно скучным занятием».
Результат Тому понравился: в отличие от других клипов группы, этот не претендовал на «красоту » и «зрелищ-ность» . Если он и должен был донести некую мысль до сознания зрителей, так исключительно о мрачных подземельях человеческого духа. Название альбома отражало состояние Тома: ему казалось, что он попал в замкнутый круг, изо дня в день делает одно и то же и нет ни единого шанса хоть чему-то учиться на своих ошибках.
«В „Amnesiac" почти все песни — о чувстве или мысли, от которых никак не получается отделаться», — говорил Том в одном из телеинтервью. Нечто подобное творилось с ним после записи «ОК Computer», когда в его голове постоянно крутились одни и те же мысли. Но помимо этого, «Amnesiac» вскрывает страстное желание избавиться от преследующей музыканта навязчивой идеи. Аналогичная тема возникнет позже и в его сольном альбоме «The Eraser».
«Песня [„ I Might Be Wrong"] родилась во многом благодаря моей давней спутнице Рэйчел, которая вечно повторяет мне: „Гордись тем, что ты сделал. Не оглядывайся назад, не зацикливайся на прошлом. Просто отпусти всякие плохие вещи", — рассказал Том в интервью Нику Кенту. — Если кто-то старается тебя спасти, а ты хочешь выразить нечто по-настоящему ужасное, то отчаянно пытаешься разобраться в самом себе и не справляешься — просто не можешь этого сделать. А потом, в один прекрасный день, ты наконец слышишь спасительные слова и после долгих месяцев мучений понимаешь: вот о чем эта песня».