Томек в стране фараонов

Шклярский Альфред

— Одним из первых поляков, подошедших к Египту с научной точки зрения, был Юзеф Сулковский, — сказал Томек. — Он первый египтолог — выходец из нашей отчизны, так ведь?

— Ах, господи, — вздохнул Новицкий, — когда придет время для поляков, которые смогут трудиться под собственным знаменем, во славу своего края, а не на чужой службе.

— Вы верно сказали, — поддержал его Беньковский. — Только ведь мы, поляки, и на чужой службе работали для Польши…

На минуту все трое задумались. Потом Беньковский продолжил:

— А вы знаете, что в австро-венгерском посольстве в Каире работают двое поляков, Антоний Стадницкий и Тадеуш Козебродский. Помогают они, чем могут, своим соотечественникам. Благодаря

их связям здесь, в Египте, сделал блестящую карьеру молодой археолог Тадеуш Смоленьский.

— Не слышал о таком, — заинтересовался Томек.

— В Египет он приехал в 1905 году поправить здоровье и, благодаря поддержке наших дипломатов, его взял к себе сам Гастон Масперо. Он быстро достиг выдающихся результатов. Масперо считал его одним из самых талантливых среди своих сотрудников. К сожалению, в 1909 году болезнь легких его унесла.

— Не везет, так не везет, — вздохнул Новицкий. — Мало того, что взъелись на нас соседи-захватчики, так еще и хворобы разные утаскивают на другие материки и уничтожают там самых лучших…

— Вы, конечно, правы, — произнес Беньковский. — Смоленьский болезненно переживал разлуку с Польшей. Он писал друзьям, что мечтает трудиться на родине и для родины, но, раз уж судьба того не хочет, честь поляка требует, чтобы появился хороший египтолог с Вислы.

— Браво, браво! — воскликнул Новицкий. — Всегда узнаешь поляка.

В таких приятных разговорах прошел почти весь день. На прогулку до Мединет Хабу они отправились где-то около четырех часов, совсем замучив нетерпеливо ждущего их Патрика. Пошли пешком, не торопясь сначала посреди полей, затем, как обычно, по песку. Деревенька размещалась в небольшой котловине среди гор. Они уже видели пальмы, сады, куполообразные хатки. По дороге, естественно, обсуждали Бельковского, его бесценные для них знания о здешних памятниках.

Патрик был освобожден от опеки над собакой, которая осталась с Салли, и потому лез, по своему обыкновению, в самые неподходящие места, а их среди скал хватало. В небольшой впадине, куда он вознамерился спуститься, ему почудились какие-то неясные фигуры. Патрик остановился и хотел было побежать обратно, к Томеку и Новицкому. Но тут из-за скал появилось несколько людей, они шли беззвучно, как привидения. Один схватил мальчика, который не успел даже крикнуть, предупредить «дядей». Моряк обернулся в последнюю минуту, и на него упала огромная сеть. Он безуспешно бился в ней, успел еще заметить неподвижно лежавшего на песке Томека, затем последовал удар по голове, и он потерял сознание.

Они уже не чувствовали, как их связали и потащили в темное ущелье, где уже ждали готовые в путь верховые лошади. Привязанные к лошадям, без сознания они отправились в неведомое путешествие.

XIII

В когтях у пустыни

Томек не мог бы потом с уверенностью сказать, приходил ли он в сознание за время этого адского путешествия? Да и на что оно было бы связанному человеку с замотанной головой, которого привязали к лошади вроде какого-то тюка. Сознание лишь усилило муки, вызванные столь ужасным способом принудительного путешествия.

Однако когда в конце концов процессия остановилась, Томек пришел в себя. Его сбросили на песок, размотали голову, он смог открыть глаза и осмотреться. Открыв глаза, он, тем не менее, почти тут же их закрыл и не только потому, что его ослепило солнце, отраженное золотисто-красными песчаными холмами. Гораздо сильнее поразило его то, что он узнал место, где они находились. Сахара! Без сомнения это была Сахара, носящая это название обширная пустынная равнина, раскинувшаяся от Атлантического океана

до Красного моря, от Средиземного моря до суданского сахеля. Его напугала бескрайность этого песчаного пространства, как пугает темнота в незнакомом месте. И тут же его охватила страшная тревога. Что с мальчиком, что с Новицким? Томек попытался повернуться. Да вот же они, рядом с ним. Патрик со связанными руками сидел, прислонившись к скале. Рядом лежал связанный Новицкий с кляпом по рту. «Живы, слава Богу», — с облегчением вздохнул Томек.

Он почувствовал, что не в состоянии сказать ни слова. Язык засох и одеревенел. Но думать он мог, и тогда он лихорадочно стал перебирать в памяти все, что только знал о Сахаре и что могло бы свести бескрайний простор к какому-то конкретному пространству, которое можно окинуть мысленным взором.

«Песок повсюду, но не везде он одинаков. Есть песок, лежащий поверхностным слоем на равнинном серрире, а есть — в виде барханов, перемещающихся ветром по каменистой, скалистой хамаде [108] . Барханы способны засыпать без следа целый караван».

108

Сахара имеет площадь свыше 8 миллионов квадратных километров. Длина ее — 5000 км, ширина — 2000 км. Является самой большой пустыней на земном шаре. Серрир (серир) — песчано-гравийная пустыня. Хаммада (хамада) — каменисто-песчаная пустыня. Сахель — местность, расположенная между пустыней и саванной, иначе — полупустыня.

Нет, сейчас такие мысли ни к чему. Спиной Томек чувствовал песок, поросший сухой пустынной растительностью. Холмы начинали темнеть и голубеть, очевидно, приближалась ночь. В Мединет Хабу они отправились в полдень, значит, взяли их пару часов назад, не больше. Арабы явно готовились к ночлегу. Черпали воду из чего-то, вроде колодца, расседлывали лошадей и верблюдов, поили их, раскладывали лежаки. Кто-то мочился, по обычаю пустыни, встав на колени. Пленниками никто особенно не интересовался.

Какое-то время Томек чувствовал на себе взгляд Новицкого, тот напряженно вглядывался в него, будто хотел что-то передать. Но как раз в этот момент к Томеку подошел араб, проверив, хорошо ли он связан, а затем, наклонив ему голову назад, влил в рот пару глотков холодной живительной воды.

Потом араб подошел к Новицкому. У него он не проверил путы, просто дал выпить воды. Моряк проглотил воду, а когда араб отвернулся чтобы уйти, Новицкий схватил его за ниспадающую одежду и перекинул через себя. Тот застонал, с глухим стуком ударился о землю, подымая клубы песка. Это привлекло внимание других, и они быстро приняли меры. К сожалению, Новицкий, видимо, только что освободился от пут и еще не полностью владел телом. Лишенные обычной силы и скорости его удары не помогали. Томек напрягся, чтобы освободиться. Тщетно. Жуткая битва друга подходила к концу. Из последних сил он прорвался к лошадям, взобрался на одну из них, сжал ей бока коленями. Лошадь откинулась, но, увы… ноги ее были стреножены. Она рухнула на колени, а неудачливый ездок полетел вперед. Тучи пыли, ржание напуганных животных, крики борющихся разносились далеко по пустыне.

В схватке не принимали участия лишь двое. Они наблюдали за ней с удивительным спокойствием. Когда Новицкий пытался сесть на коня, они засмеялись. Один из них встал и подошел к своему верблюду, не торопясь снял тюрбан, стянул через голову арабское одеяние. Из тайника в седле достал длинный корбач и щелкнул им в воздухе.

Новицкий как раз подымался. Услышав свист бича, нападавшие отступили, моряк стоял один. Гарри встал напротив него с издевательской усмешкой на губах. Он многозначительно схватился за ухо и спросил: