Тонкий лед
Шрифт:
Он хотел бы навсегда запереть дверь в свое прошлое, а еще лучше — сделать так, чтобы оно никогда не существовало. И это невозможно, ибо прошлое делает нас теми, кто мы есть. Оказался бы он сейчас тут, в священной роще, если бы не совершил всего того, что многие годы отягощает совесть и не дает спать по ночам? Стоял бы тут, если бы его вечное благословение и проклятие — его дар — не привел Мейнарда в эту точку?
И кстати, о роще. Через несколько дней Мейнард вместе с Альвдис собирался принести клятвы богам, этим богам. Неужели что-то изменилось? Он прислушался к себе: нет. Та спокойная сила, которой наделила его Альвдис, никуда не исчезла. Мейнард
Как забавна жизнь, подумал Мейнард, направляясь к выходу из рощи. Он даже не успел спросить богов, а они уже ответили.
Флавьен и Ашиль сидели на остатках стены и, коротая время, играли в кости.
— Я отправлюсь с вами, — сказал Мейнард, подойдя, и, увидев радость на их лицах, продолжил: — Однако это произойдет несколько дней спустя. Я все еще командую вами?
— Если ты этого пожелаешь, — произнес Флавьен. — Ты лучший командир, чем я.
— Ну, тогда выполни мои приказы или пожелания, как сам решишь. Корабль должен уйти немедленно, пока северяне не пригнали сюда свои «драконы» и наши люди не погибли почем зря.
— Это кто ещё погибнет, кхе!
— Вы все, и меня заодно не пощадят, этого они уже не потерпят. Даже я с ними со всеми не справлюсь. Второе. Десять человек отправятся с нами верхом, лошадей я дам. Остальные пусть уходят на корабле.
— Хорошо, — Флавьен встал и кивал, как в старые времена, когда Мейнард поутру отдавал ему распоряжения.
— Отправимся не сразу, через несколько дней. До того я намерен жениться.
— Вот бабские юбки! — сплюнул Ашиль. — Вечно они все портят! — но развивать тему не стал, поостерегся.
— Она, конечно, хороша, твоя девица, — осторожно произнес Флавьен, — да ведь только разве время сейчас?
— Самое время.
— Ну, если ты так упрям… Хорошо тогда, что отец Жакоб с нами прибыл.
— Отец Жакоб нам не понадобится. Я обручился с Альвдис по северному обычаю и в жены ее возьму так же.
Оба приятеля вытаращили глаза.
— Вот теперь я готов подтвердить перед Людовиком, что ты спятил, Мейнард, на Библии поклянусь, — пробормотал Флавьен. — Да что ты говоришь?! Ты намереваешься жениться на язычнице, не обращая ее в христианство, а затем отправиться к королю и это рассказать? Да там же епископы, клир! Они взвоют и распнут тебя на ближайшем кресте, а сюзерен позволит им это сделать, как только ты ему окончательно откажешься служить, глядя в лицо! Ты истинно самоубийца, Мейнард.
— Так ему и расскажем, — согласился он и решительно зашагал к большому дому. Друзья поспешили за ним.
— Эй, ты куда?
— Жениться, — бросил Мейнард через плечо.
ГЛАВА 18
Альвдис теперь увидела того Мейнарда, каким он был раньше и о чем не желал говорить. Так вот в чем состояла его история. Он служил очень знатному человеку и повидал многое, и потому так много знает, потому много где бывал. Но что-то ещё темное лежало за его словами, что-то, вслух не произнесенное. Может, потом скажет? Альвдис догадывалась, что это связано с его даром; Мейнард так и не сознался ее родне в том, какой силой обладает. Значит ли это, что он намерен и дальше ее скрывать? Сможет ли он?
Отсутствовал франк и его старые знакомые довольно долго, а когда возвратился, то Бейнир и его дружина уже вовсю пировали. В суматохе не сразу вспомнили,
При появлении франков разговоры смолкли. Мейнард прошествовал к высокому столу, поклонился всем за ним сидящим и сказал:
— Прости, что задержался, дорогой сосед. Я должен был решить так, как лучше. Прости также, что нарушил ваши законы и приехал с дружкой, когда не должен был так поступать.
— Это я прощу, — сказал отец, — что ещё скажешь?
Мейнард вздохнул.
— Ну, по всему выходит, ехать мне все-таки придется. Король требует моего присутствия так, что отказать ему невозможно. Однако ни в чем я не отрекаюсь от того, что тебе пообещал. Возвращусь и останусь твоим соседом на вечные времена — вдруг ты опасался, что я тебя покину, и не с кем будет петь застольные песни!
Воины, слышавшие это, захохотали. Бейнир тоже улыбнулся.
— Значит, окончательно хочешь сказать своим, что будешь тут жить? Ладно. Это я приму. А помолвка моей дочери будет отложенной?
— Нет, к чему же. Все готово к свадьбе. Кстати, у твоей дочери я спросить хочу две вещи. — Он посмотрел на Альвдис. — Теперь ты обо мне почти все знаешь; все еще хочешь быть моей женой?
Без тени сомнения она ответила:
— Хочу.
— Тогда и я сдержу слово и через несколько дней преподнесу тебе утренний дар, — сказал Мейнард; слушавшие одобрительно загудели. — Все будет так, как условились. Но к утреннему хочу добавить ещё один дар, притягательный и опасный, и я знаю, что ты его хотела. Поедешь со мною мир посмотреть, Альвдис?
Бейнир сразу заговорил, громко и возмущенно, о том, что он не позволит своей дочери ехать вот так в иные земли, да еще туда, где война и смута, да еще и с франками, которые тут амбары жгут; Мейнард кивал, однако смотрел все это время на Альвдис. Она улыбалась в ответ.
Когда поток отцовских ругательств иссяк, девушка просто сказала:
— Да.
Мейнард уехал на следующий день рано утром. Франкский корабль снялся с якоря и направился в Хьёрт, чтобы там высадить десятерых воинов, которые должны были сопровождать чету во время поездки, и потом должен был уйти обратно в море. Франки уплывали неохотно, не вкусив толком битвы, зато северяне радовались, не без причин полагая, что поле боя осталось за ними.
Рэв остался, все три дня, что шел пир, всячески развлекал будущую госпожу и сумел быстро завоевать ее расположение. О нападении говорили, но немного: дело уже отошло в прошлое, куда как интереснее, что Мейнард Чужеземец и прекрасная Альвдис все-таки скрепят брачный обряд во славу богам! Свита у Бейнира подобралась внушительная, все желали посмотреть на свадьбу, а те, кто оставался во Флааме, завидовали и просили все хорошо запомнить, чтобы потом рассказать.
Вечером перед отъездом Бейнир заглянул к дочери в комнату. Отец выглядел задумчивым и немного растерянным, как человек, впервые попавший в ситуацию, которую не может решить с помощью меча или же громкого крика. Непривычное состояние для Бейнира Мохнатого; девушка понимала, как отец ее любит, если разрешил такое вот замужество. И Далла тут ни при чем, в данном случае она не его уговаривала, лишь бы побыстрее от падчерицы избавиться, а поддержала Альвдис. Но все равно она оставалась мачехой, а не матерью. И, думается, Бейниру сейчас не хватало его первой жены…