Тополята
Шрифт:
Ну, вот тебе и купанье! Пришел момент выполнить данное маме обещание. Кабул зацепил краем глаза валявшийся в подорожниках кленовый сук, сбросил рюкзак, вспомнил почему-то стрелу, воткнувшуюся в красную папку, схватил сук из травы… А дальше – как всегда в таких случаях. Главное – не подпускать страх и быть очень быстрым. Правда, раньше он заступался лишь за себя, а теперь… но не все ли равно! Он вделал кривой палкой по коленям тому, кто обшаривал ребячьи шмотки. Парень пискнул и упал на четвереньки. Его приятели отпустили мальков, открыли рты. Кабул врезал по локтю тому, кто ближе, и приготовился защищаться изо всех сил. И быть избитым. По всем законам эти трое должны были навалиться на него, чтобы измесить, как гончарную глину.
Но… случилось непонятное. Тот, что на четвереньках, вскочил и молча побежал прочь. Два дружка – за ним. Тоже молча, тяжелой рысью. Кабул долго провожал их глазами. Обессиленно сел, потом отбросил сук и лег навзничь. Повернул голову, стал смотреть на малышей. Те одевались, забавно пританцовывая на песке. Потом подошли, остановились над Кабулом. Чем-то похожие на Андрюшку Гаврина и Алика Семенова, только поменьше.
– Как ты им надавал… – с тихим восхищением произнес похожий на Андрюшку.
– Как рыцарь Ланселот, – добавил его дружок (видать, начитанный был малек).
– Кто они такие? – спросил Кабул просто так, чтобы не молчать. Они заговорили наперебой:
– Мы не знаем… Они не отсюда… Наши ребята не трогают тех, кто меньше… А ты тоже нездешний?
– Проездом, – усмехнулся Кабул. И добавил: – Вам лучше не ходить без старших… Купались небось? Наверно, и плавать не умеете?
– Мы умеем, только по-собачьи, – объяснил похожий на Андрюшку. А другой спохватился:
– Митя, пошли домой. Узнают, что были на пруду, опять попадет…
И они пошли – рядышком, дружные такие. Но тут же оглянулись. Похожий на Андрюшку Митя очень серьезно сказал:
– Спасибо…
– Ага! – поддержал Митю приятель.
Кабул улыбнулся, не поднимая головы:
– На здоровье…
И почувствовал, что гордится званием Ланселота, хотя жилки вдруг начали запоздало вздрагивать…
Он полежал еще, поднялся и шагнул к тому месту, куда бросил рюкзак.
Рюкзака не было.
Кабул понял сразу: рюкзак увели те трое. Конечно! Сообразили, что гораздо выгоднее не сводить счеты с психованным защитником сопливой малышни, а прихватить его имущество. Сделали это умело и незаметно.
Где теперь их искать? Ведь даже Митя и его дружок не знали, откуда эти парни…
В рюкзаке были деньги, был мобильник, была запасная одежда и плащ-палатка, была книга. А главное – там был Свир! Не стало Свира – не стало друга…
Мобильник был нужен, чтобы дозвониться до Спарина. Ну, ладно, Игоря Игнатьевича Кабул как-нибудь разыщет. Но это еще когда? А без денег – значит, без еды. И как быть, если придет холодная погода? Кабул остался в легких бриджах из плащовки, футболке и сандалиях-плетенках на босу ногу…
И все же самая большая потеря – Свир! От Кабула будто оторвали часть его души.
«Мама, а может быть, он все-таки вернется?» – взмолился Кабул. Ведь была в Свире волшебная сила – не простая же он игрушка!
«Может быть…» – отозвалась мама, но неуверенно.
Следующие два дня Кабул прожил у себя под лестницей. Там осталась у него коробка с вермишелевым супом, он сварил его и разделил на две порции. Потом сгрыз два последних кубика рафинада. Как он и боялся, пришел ветреный дождливый холод, соваться на улицу нечего было и думать. Да и что там делать?
Кабул, почти не двигаясь, лежал под войлоком и думал в темноте обо всем понемногу. Но мысли были рассеянные, иногда их накрывала дремота. Порой Кабулу казалось, что он слышит сухое щелканье – словно где-то неподалеку стукали по каменным и паркетным плиткам копытца игрушечной лошадки. В первый день вечером он даже заставил себя подняться и выйти к лестнице: вдруг благодаря какому-то чуду появился Свир?
Не было Свира. Откуда ему взяться?
Иногда в полусне казалось, что Свир, как и раньше, лежит у него под боком, Кабул приходил в себя от толчка счастья. Счастье оказывалось обманом, и подступали слезы…
Второй день Кабул провел почти не подымаясь, только раза два добрел до туалета. Очень хотелось есть, гудела голова. Иногда Кабул думал: что же делать? Может быть, пойти в прежний интернат? Но оттуда наверняка отправят все в тот же детприемник – хотя бы как беглеца из лагеря. Нет, лучше уж с моста головой!..
К маме Кабул не обращался: казалось, что он в чем-то виноват.
Иногда снова чудилось, что за приоткрытой дверью цокают копытца. Но теперь Кабул понимал, что это обман слуха. Да и не было сил подняться…
Однако следующим утром он все же встал. Потому что ощутил: снаружи, за стенами небоскреба, снова солнечно и тепло. Пошатываясь, выбрался наружу, спустился с крыльца. Появилась мысль: пойти в ближнюю булочную и стащить там с прилавка батон. И он пошел. Но вдруг показалось, что среди бетонных обломков мелькнуло красное пятно.
Не было смысла поддаваться невероятной надежде. Но и не было сил отказаться от нее. Кабул побежал, запнулся, упал на четвереньки, вскочил. Кружилась голова. В этом кружении проскочила догадка: «А может, он зачем-то нарочно уводит меня отсюда?» Кабул встряхнулся. Заставил себя взглянуть вокруг ясными глазами и рассердиться: «Ты чего так раскис? Ведь не конец же еще!..» Ему вдруг вспомнилось, будто в «каморке под лестницей» остался пакетик вермишелевого супа. Он даже вспомнил его – слегка помятый, с загнутым уголком, с картинкой, на которой жизнерадостный пестрый петух («Суп с куриным бульоном»). Невозможно было поверить, что этого пакета нет на самом деле!
Ничего уже не боясь, Кабул стал опять подниматься по ступеням. А недалеко от входа понял, что никакого пакета не найдет, потому что сварил этот суп еще три дня назад.
Остановился с тихим звоном в ушах.
И услыхал:
– Не ходи туда. Там риск…
Перед Кабулом стоял мальчишка ростом с Андрюшку Гаврина. В мятой сиреневой рубашонке с вышитым корабликом и в таких же шортиках. С длинными светлыми волосами, какие когда-то были у Владика Переметова…
– Какой риск?..
– Зуб может рухнуть в любую минуту…