Торфъ
Шрифт:
А вот Нина Александровна – грымза, зануда, скандалистка, и как её называли лишь жители посёлка – человек – «Ой». Из её «Ой» можно было составить целый цитатник самых пессимистичных фразочек. Ой – как же все надоело. Ой – как же дальше жить. Ой – что же будет завтра?
С какого боку не взгляни, веяло от Нины Александровны Вселенской тоской, и печалью, да так, что учуять их можно было аж за версту.
А ещё она была очень совестливая, к другим естественно. Как вам не совестно так поступать. Как вам не совестно так говорить? Да и вообще есть у вас совесть или нет, в конце-то концов?!
«Владлен Аристархович»
Самое сладкое Фёдор Иннокентьевич решил оставить на последок, поэтому для начала решил заглянуть к Владлену Аристарховичу.
Прошмыгнув мимо засыпанной снегом поленницы Фёдор Иннокентьевич очутился у засыпанного снегом крыльца Владлена Аристарховичи. Несмотря на такое аристократическое имя, Владлен был что называется «Алкоголик – обыкновенный». Только не путайте пожалуйста этот термин с «Забулдыгой – запойным» или упаси Вас Господь «Пьянью – подзаборной». Начнём с того, что в Каменеостровске заборов не водилось в принципе, а что самое главное, не было столько спирту в наличии, что бы заработать статус Забулдыги и тем более Пьяни. Ну а Алкоголиком может каждый стать, тут и стараться-то сильно не нужно! Главное правило- пей с самого утра! В смысле – напейся с самого утра! Вот если перед приёмом пищи рюмочку – другую – это уже привычки из высшего общество! У них так принято – « для аппетита»! А у нас рюмка – другая может и за место обеда зайти!
Тут, тук,тук!
– Владлен Аристархович! Владлен Аристарховииииич! Ау, душа моя, вы дома, али на прогулке? Хотя какая к черту прогулка? Когда это Владлен Аристархович, здоровья ему богатырского, на прогулки хаживал?
Тук, тук, тук!!!
В избе послышалось старческое кашлянье, и после весьма продолжительной паузы дверь медленно отворилась, являя взору Фёдора Иннокентьевича весьма удручающую картину.
Небритая физиономия Владлена Аристарховича была красной словно варёная брюква и имела выражение такого горя и сострадания к самому себе, что перепуганный этим зрелищем Фёдор Иннокентьевич сам схватился за сердце.
– Что произошло голубчик?! На вас лица прямо нет!
Владлен Аристархович вперил взгляд своих маслянистых, подслеповатых глаз куда-то в район живота Фёдора Иннокентьевича и горестно выпалил.
– Все!
– Что, все? Давление? Сердце?
– Все! Абздец! – горестно махнув рукой, Владлен Аристархович ухватил корявыми пальцами Фёдора Иннокентьевича за лацкан телогрейки и потянул за собой внутрь дома. – Абздец! Тю-тю! Ай-ля-ля! Sie ist nicht mehr!!! ( Её больше нет! Немецкий)
Ну все, если Аристархович заговорил по-немецки, то приключилось действительно что-то дюже серьёзное. Фёдор Иннокентьевич враз погрустнел. Не хотелось чем-то омрачать праздник Порфирия Александровича, но и не посочувствовать горю такого душевного человека, как Владлен Аристархович тоже было грешно.
Подведя Фёдора Иннокентьевича в самый дальний угол избы, Владлен Аристархович ткнул в него пальцем и едва сдерживая слезу, промычал. – Вот!
Фёдор Иннокентьевич с содроганием глянул туда, куда указывал корявый палец с давно выгоревшем на солнце бледно голубым якорем и нервно заржал....
– Её больше нет!!! И это не смешно!!! Это трагедия! Катастрофа!!! Absturz!!! ( Крах! Немецкий)
Выпустив из рук лацкан Фёдоровской телогрейки, Владлен Аристархович стал размахивать руками словно дирижёр перед симфоническим оркестром, причём он хронически забывал про первые скрипки и то что в его оркестре имеются арфа и рояль. Это объяснялось довольно просто, в юности Владлен Аристархович работал на пилораме, и как и у всякого уважающего себя пилорамщика у него не хватало нескольких пальцев, на левой руке не хватало части мизинца, а вот на правой ноге имелся в наличии лишь большой и часть соседствующего с ним пальца. Как так могло получиться – спросите вы, а вот так – ответит вам любой бывалый пилорамщик. Как любил говаривать сам Владлен Аристархович – пилорама наградила его хромотой, но в награду за эти лишения вылепила, а точнее сказать, выпилила ему идеальную форму руки, которую вообще можно было себе представить для того что бы держать стакан и разливать!
В чем-то он конечно был прав, но судя по валявшимся в углу стеклянным останкам, не совсем.
– Как же вы так умудрились Владлен Аристархович?! Это просто мистика какая-то! При вашей то хваткости ?!
– А вот так! – Владлен Аристархович практически плакал. – Я её наклоняю, а она знаешь, так деликатно, словно Чешский хрусталь.... дзинь! И все! – Владлен Аристархович утёр выступившую слезу. – Ладно бы в поднос! Я бы марлечкой, аккуратненько все просеял, промыл! А нет! Хрясь все на пол! И тю-тю! Fluch!!! ( Проклятье – по-немецки)
Зарыдав во весь голос, Владлен Аристархович плюхнулся на пол, и обхватил лицо руками. Тяжело вздохнув, Фёдор Иннокентьевич расстегнул ворот телогрейки что бы не спариться и уселся подле рыдающего страдальца.
– Много там было?
– Много! Литру два! Семьдесят градусов, Федя! Не туфта какая-то из под крана, а настоящий, чистый, тот что всю правду из тебя вытянет, да душу в бараний рог свернёт! Слышишь?
– Слышу, слышу, ты только на ухо мне не ори, я ж не глухой чай ещё! Давай осколочки подберём, а то наступишь ещё ненароком, лечи тебя потом!
– Да брось, потом сам голяком ( Веник по-флотски ) замету их! Эх-хе-хе.... Не жалости в тебе, ни сострадания Фёдор Иннокентьевич!
– А что мне сострадать? Потерянного не вернуть, а вот как восполнить, это мне ведомо!
Глаза Владлена Аристарховича враз разгорелись ярким огнём в мгновение ока высушившим в них слезы горя. Морщинки вокруг глаз медленно расправились, превращая Владлена Аристарховича в наивного мальчишку, которому родители пообещали подарить собаку.
– Ты Фёдор Иннокентьевич в волшебники заделался? Али шутить над стариком удумал?