Торфъ
Шрифт:
– Что вы Владлен Аристархович! Над таким горем шутить грешно! А вот помочь, всяко дело праведное! – Притянув Владлена Аристарховича к себе, Фёдор Иннокентьевич зашептал тому на ухо горячим шёпотом. – У Порфирия Александровича сегодня день рождение значится! Со всеми вытекающими! Понимаете о чем я?! Вот, вот! Так что, думаю сумеем договориться с именинником и поправить ваше горе!
– Взаправду? Прям День Рождение? – Владлен Аристархович ухватил Фёдора Иннокентьевича за руки и стал трясти их, улыбаясь щербатой улыбкой. – Что же вы так долго молчали про такое счастье-то! Нужно было сразу, с порога! Ай… не важно уже, сейчас тогда ему подарочек сготовлю, аккурат то, что он любит! Вы тогда бегите,
– В пять! Ровно в пять!
– Всё будут?
– А как же! Сейчас ещё Марфу Ильиничну извещу и сам пойду к празднеству готовиться!
– Тогда не смею вас больше задерживать Фёдор Иннокентьевич!
Услужливо открыв перед гостем дверь, Владлен Аристархович кинул ему вдогонку.
– Вот ведь свезло как с днём рождением.... Вы прямо мой спаситель!
«Марфа Ильинична»
– Хорош спаситель… – Аккуратно продев пуговичку в петельку, Фёдор Иннокентьевич застегнул воротник ватника, и одёрнув его, уверенной походкой двинулся к самому ухоженному домику в посёлке, а коем, как вы уже догадались, проживала достопочтенная Марфа Ильинична.
Зимой правда домик ничем не отличался от остальные, заваленный снегом по самую крышу, он, неприметным, пушистым сугробом скромно ютился среди разлапистых елей. Зимушка никому не разрешала выделятся, по её разумению все в её царстве должно быть белым и однообразным! Не любила Зимушка ярких красок, считая их пошлыми и вульгарными! Но как только в двери стучалась весна, все резко менялось.
Искрящийся платиной снег стремительно таял, неохотно уступая место зелёному травяному покрову на котором яркими пятнами жизни распускались ветреница и кандык, тут и там горели маленькими солнышками цветы мать-и-мачехи и примулы, а вокруг всего этого великолепия, в предвосхищении скорого торжества весны, кружили в весёлом хороводе нарядные кувшинчики сон-травы.
В это же самое время расцветала и Марфа Ильинична. Словно волшебница доставала из закромов всевозможные горшочки, кашпо, маленькие ведёрки и даже тазики. Любовно расставляла, развешивала их вокруг избы и по прошествии месяца, когда высеянные ею цветы прорастали, избушка Марфы Ильиничны становилась похожа на домик сказочной феи. Но это летом, а сейчас дом Марфы Ильиничны, практически ни чем не отличался от остальных построек в их маленьком посёлке. Разве, что снег от двери уже заботливо отметён, да за заиндевевшими окнами виднеются весёленькие занавески.
Тук… тук… тук....
Привлекать внимание дамы к своей скромной персоне следовало максимально галантно!
Именно поэтому Фёдор Иннокентьевич снял рукавицы и старательно размяв пальцы, дабы придать им гибкость, произвёл самое деликатное «тук, тук, тук» на которое был только способен!
Если к остальным соседям он стучался мощно, с напором, стараясь быстрее привлечь к себе внимание, то тут всё было иначе, Фёдор Иннокентьевич старался максимально растянуть трепетные секунды ожидания, пока дверь откроется и явит ему прекрасный лик почитаемой им Марфы Ильиничны.
– Кто там?
– Доброго вам дня Марфа Ильинична!
– Вы ли это, Фёдор Иннокентьевич? Так заходите, не заперто! По что стоите там мёрзните, чай не лето ещё!
Осторожно отворив дверь, Фёдор Иннокентьевич заглянул в образовавшуюся щель, ему очень не хотелось хоть чем-нибудь смутить Марфу Ильиничну, но та была как всегда при полном параде. Тугая коса русых волос была залихватски обёрнута вокруг шеи, на ногах красовались домашние валенки, а одета Марфа Ильинична была в свой любимый спортивный костюм темно синего цвета выданный ей ещё в те далёкие времена, когда они числилась в обществе любителей лыжного спорта «Братск». С тех пор костюм она берегла словно зеницу ока, используя его исключительно в домашнем обиходе, за место пижамы. Так же Марфа Ильинична являлась единственной обладательницей настоящих, беговых лыж в посёлке. Лыжи Марфа Ильинична берегла ещё пуще чем костюм и называла их не иначе как – «Срочная – неотложная помощь». Почему именно так спросите вы? Сейчас объясню. В двадцати километрах от Каменеостровска располагался небольшой лесозаготовительный городок. Городком я его естественно назвал лишь для красного словца, на самом деле он не сильно отличался по масштабу от Каменеостровска – те же два двора- три кола, но, у них имелась радиостанция, спутниковый телефон и даже несколько моторных лодок, старательно укрытых брезентом от непогоды. Так что если кому- то в Каменеостровске вдруг потребуется медицинская либо ещё какая помощь, её можно было вызвать достаточно оперативно. Как спросите вы? А как раз при помощи быстроногой Марфы Ильиничны и её лыж.
К счастью такой срочно нужды пока не возникало и Марфа Ильинична изредка надевала свои легендарные лыжи, дабы покататься в своё удовольствие наслаждаясь красотами скованной морозцем Тайги.
– Да заходите уже Фёдор Иннокентьевич, нечего хату зазря вымораживать!
– Да я вот.... снег стряхивал.... на валенки налип…
– Так снег чай не глина! Сам отвалится, да растает! Заходите уже! Чаю вам сготовлю, нос вон краснючий какой! Сколько ж вы по улице ходили?
– Да это не от мороза. – Скинув валенки, Фёдор Иннокентьевич, аккуратно поставил их у самой двери.
– Да посуши ты их, коли зашёл, мокрые вон все, у печки ставь! – Марфа Ильинична властно махнула рукой в сторону пышущей жаром печи.
– Агась.... – Расстегнув ватник, Фёдор Иннокентьевич бережно повесил его на торчащий из стены гвоздь, закинул туда же ушанку и подхватив валенки, двинулся к печи.
– Тапки кто одевать будет? Ты часом к Владлену Аристарховичу не заходил сегодня? Чумной какой-то.... – Щёлкнув пальцами, Марфа указала Фёдору путь к тапкам и сокрушённо покачивая головой принялась заваривать кипятком чай.
Обувшись в шедеврально изгрызенные мышью тапки, Фёдор Иннокентьевич споро прошмыгнул к печке, прислонил к её раскалённому боку валенки и застенчиво сцепив пальцы, глянул на суетящуюся Марфу Ильиничну полными любви глазами.
– По что застыл Иннокентьевич? Влюбился что ли? – Марфа Ильинична хохотнула и с грохотом водрузив чайник на чугунную подставку, полезла в колченогий сервант за кружками. – Садился бы уже! А то словно нашкодивший юнец стоишь.... али сказать чего пришёл? – Резко развернувшись, Марфа пронзительно глянула Фёдору Иннокентьевичу в глаза. – Али приключилось чего?
– Да, я это.... того.... не случилось! Что ты.... просто у нашего дорогого Порфирия Александровича сегодня изволит быть день рождение.... в пять.... часов… ровно....
– Вот оно как! День рождение значится… День рождение это хорошо! Праздник нам как говорится нужен! Я прям как чувствовала, пирог спекла, чуешь дух какой? Не пирог – объедение!
– А с чем? – Слегка осмелев Фёдор Иннокентьевич принюхался и действительно ощутил чудеснейший запах свежей выпечки.
– Знамо с чем, с олениной твоей любимой, с чем тут ещё печь можно? Можно конечно лапника вон набрать али ягод твоих сушёных, да только ты такой пирог есть не станешь, обплюёшся весь! – Налив в кружки заварки, Марфа долила сверху кипятка, и обтерев со стола, пригласительно махнула Фёдору рукой. – Так и будешь там стоять, словно каланча? Присаживайся. Сахера нет. Ложка вот! А пирог шиш – на день рождение знамо теперь пойдёт! Сейчас не проси....