Торговцы грезами
Шрифт:
Вспомнив об этом, я чуть не расхохотался: «завод Форда!» Стараясь подражать им во всем, первым делом он решил разорвать наши контракты с профсоюзами. Он чуть не довел нас до краха. За десять недель не был отснят ни один метр пленки. С перекошенным от злобы лицом он бегал по студии и орал:
— Здесь не место коммунистическим принципам!
Ничего путного из этого не вышло. На последней неделе забастовки, когда киномеханики по всей стране отказались показывать фильмы «Магнум Пикчерс» в своих кинотеатрах и мы оказались на грани банкротства, он наконец сдался, и мне самому пришлось расхлебывать всю эту кашу.
Питер был прав: в конце концов они все равно должны были обратиться к нам за помощью — возможно, потому, что нам нечего было терять, а они теряли все. Мы-то начинали практически с нуля и могли позволить себе потерять все, если это было нужно; мы знали, что мир кино — это мир игры; каждый новый фильм, который мы снимали, был очередной картой, и, как игроки, мы были слишком нетерпеливы, чтобы ждать результатов одной ставки; выпустив одну картину, мы сразу же ставили на другую, рассчитывая, что она будет лучше; еще одна картина — еще одна ставка. Так и шло дело.
Но они не могли себе этого позволить. Они-то пришли к нам с набитыми карманами, с деньгами, которые у них были всю жизнь, деньгами, которые им оставили их отцы и деды, и если они их потеряют, то им придет конец.
Они были вынуждены обратиться к нам.
Они подошли к столику, и я встал. Я посмотрел на Стенли. Годы совсем не состарили его, он был такой же, как прежде. Возможно, прибавилось седины и лицо слегка округлилось, впрочем, как и живот, но на лице играла все та же холодная улыбка. Его глаза выглядели так, словно он постоянно что-то вычислял в уме. Он практически совсем не изменился. Я по-прежнему относился к нему так же, как при первой нашей встрече, — он мне не нравился.
Ларри заговорил первым.
— Хэлло, Джонни, — сказал он своим глубоким командным голосом, раздавшимся по всему залу. — Ты ведь знаком со Стенли?
Весь зал наблюдал за нами. Я улыбнулся и протянул руку.
— Конечно, — сказал я, — где угодно узнаю его.
Стенли пожал мою руку. Даже пожатие его не изменилось, рука была похожа на мокрую дохлую рыбу.
— Ну, как твои дела? — продолжал я. — Рад тебя видеть.
Несмотря на загар, его лицо слегка побледнело, но глаза победно светились.
— Джонни! — сказал он. — Сколько лет!
Он отпустил мою руку, и мы стояли, улыбаясь друг другу. Для постороннего взгляда мы казались приятелями, встретившимися после долгой разлуки, хотя в любую секунду мы были готовы перегрызть друг другу глотки, если бы только имели такую возможность.
— Садитесь, джентльмены. — Я указал им на стулья.
Возле столика стояли всего четыре стула, но, так как Боб и я уже сидели, оставалось лишь два. Ларри опустился на стул справа от меня, а Стенли плюхнулся на стул слева. Дэйв остался стоять, глядя, куда ему примоститься.
Дженни увидела, что он мнется у стола, и уже было бросилась за стулом, но я перехватил ее взгляд. Она остановилась и, слегка улыбнувшись, повернулась и направилась в кухню.
Дэйв стоял, переминаясь с ноги на ногу, ожидая, что кто-нибудь принесет ему стул. Он беспомощно смотрел на меня. Я улыбнулся ему.
— Пойди возьми себе стул, сынок, — сказал я ласково, — и присаживайся. — Повернувшись кругом и все еще продолжая улыбаться, я заметил: — Беда с этими официантками, никогда их нет в нужный момент.
Дэйву пришлось пройти в другой конец зала, чтобы взять для себя стул. Я наблюдал за ним. Не поворачивая головы, я сказал Стенли мягким голосом, но так, чтобы было слышно во всем зале:
— Славный парень твой племянник, чем-то похож на тебя в молодости. Он далеко пойдет, если будет чуть сообразительнее.
Боковым зрением я заметил, как лицо Стенли залилось краской. Я увидел, как Дэйв замер на несколько секунд, услышав мои слова.
Я повернулся к Стенли.
— Ты выглядишь нормально, — сказал я. — Разве что вес немного набрал, а?
Разговор продолжался. Так, ни о чем. Я вспоминал, когда мы со Стенли сидели за столом в последний раз. Тогда он пришел ко мне с предложением объединить наши силы и самим возглавить бизнес. Это было не так уж давно, каких-нибудь пятнадцать лет назад, в двадцать третьем году.
Коротышка медленно поднялся на ноги и смотрел на меня, моргая голубыми глазами. Венчик седых волос обрамлял лысину. Он улыбнулся мне. В его речи слышался сильный немецкий акцент.
— Я тумаю, фам нато стелать этто, мистер Эйтш, — сказал он.
Я посмотрел на свои ноги, их было две. Одна, телесного цвета, была моей, вторая — нет. Она была сделана из дерева и алюминиевых деталей и плотно прилегала к культе, удерживаемая двумя ремнями, один ремень крепился на бедре, а другой — к поясу на моей талии. Я с сомнением посмотрел на него.
Похоже, он прочитал мои мысли.
— Не беспокойтесь, мистер Эйдж, — быстро сказал он, — все будет хорошо. Надевайте брюки, и мы попробуем.
Мне вдруг захотелось попробовать. Если получится, я снова смогу ходить как все.
— А почему мы не можем попробовать без брюк? — спросил я.
— Нет, — сказал он, покачивая головой. — Сначала штаны. Уж поверьте мне, я знаю. Без штанов вы будете смотреть на искусственную ногу, и ничего хорошего из этого не выйдет. Вы должны забыть о ней.
Я надел брюки, и он поддерживал меня, пока я застегивал их и прикреплял подтяжки. Пока я сидел в кресле, он прицепил ко мне какое-то затейливое приспособление, напоминавшее ходунки для малышей, но рассчитанное на взрослого. Оно состояло из двух стальных горизонтальных прутьев и четырех вертикальных, внизу крепились четыре маленьких колесика.